Но неверно поняла ее ученица.
– Я добро тебе делала, а ты добра мне не желаешь, о себе только и беспокоишься! Хочешь, чтобы я до последнего вздоха у твоей кровати стояла?!
– Ты сама так желала…– прошептала колдунья.
– Не того я желала! А хотела, чтобы людей ты губить перестала! Я жалела их, и тебя жалела!
Старуха хрипло рассмеялась, – словно сухое полено затрещало в костре.
– Кто ищет смерть, тот смерть находит.
– Пожелала бы мне лучше счастья, – Родмила развернулась уходить.
Неимоверными усилиями Атаказа приподнялась с кровати и властно грянула:
– Уйдешь, – не возвращайся!
Девушка удивленно обернулась. Она увидела горящие безумные глаза, ввалившиеся щеки и наставленный на нее крючковатый палец. На мгновение ей показалось, что колдунья все это время ее обманывала, притворяясь слабосильной и больной. Ей стало противно находиться в этом доме. Она ушла.
Родмила пересекла пустой и тихий двор, прошла под аркой высохших лоз винограда. У покосившейся калитки она обернулась, взглянула на заваленную собачью конуру и на обрывок проржавевшей цепи. Тогда только она поняла: природа побеждает, и как скоро не станет колдуньи, не станет и ее дома и двора.
Наконец Нагинара была спокойна за дочь. К избраннику Родмилы она не имела приязни, но был он человеком, пожившим в мире, неглупым и при деньгах.
Однако очень скоро вернулась Родмила.
– Не могу я с ним! – плакалась она матери. – Не солгал Лежи, в царских архивах работал. Только выпивать любил. А теперь, как нашего вина испробовал и не трезвеет! – она зарыдала и уткнулась в материнский рукав. Но быстро отерла слезы и продолжила: – Нет у него больше работы, и денег нет: вмиг истратил! По друзьям теперь побирается, по родне. Так еще сказал, заведем детей, пусть они нас кормят!
– Правильно, что ушла, Рода, – утешала ее мать, прижимая к себе и гладя.
– Правильно, а только слишком поздно. Я ребенка жду.
Жизнь в родном селе у Родмилы быстро наладилась. Она примирилась с матерью, а на радостях воссоединению перестал выпивать отец. Тогда же Далиир познакомил домочадцев с Ильгой. Так и жили они вместе дружно большой семьей. Родмила не ходила к старой колдунье, только справилась о ее здоровье.
– Всех живых живее, – заверила ее Нагинара. – Нас еще переживет.
– Все-таки добра она мне желала, – рассуждала Родмила. – Как не навестить?
– Ты ослушалась ее прежде, так послушайся хоть теперь. И меня послушай. В первый раз я с колдуньей согласна. Незачем тебе к ней ходить.
– Я обидела ее, вот она и вспылила.
– Не в обиде здесь дело, доча. Здесь другое что-то. Не ходи. Обожди хотя бы, как ребенок родится, дальше видно будет.
Согласилась Родмила и о колдунье надолго забыла. Но стал подходить срок ребенку, и она забеспокоилась.
– И мне было страшно, – успокаивала ее мать. – А то, как же? Не переживай. Не тебе первой рожать.
Однако положенное время прошло, а ребенок все не появлялся. Тогда уже забеспокоилась и сама Нагинара. Она обещала дочери знахаря, а потребуется, так и видного волшебника из столицы позвать. Но Родмила не смогла дольше ждать. Ночью незамеченная она бежала к Атаказе.
Старуху она нашла в положении, в каком оставила ее многие месяцы назад. Колдунья лежала на спине, сложив руки на груди. Глаза ее были закрыты, а дыхание незаметно. За это время сильно состарился дом Атаказы, обветшал, наполнился пылью и порос густой паутиной. Воздух в нем стоял такой тяжелый, что, войдя, Родмила не могла дышать. Она поспешила раздвинуть ставни.
