Часы Застывшего Часа - страница 8

Когда холодный ночной ветер, потревожив сизую пыль, нетерпеливо ворвался в дом, колдунья глубоко вдохнула, как вдыхает утопленник, вдруг вернувшийся к жизни.

– Рода, – едва слышно и жутко прохрипела она. – Переверни часы.

Запах гари разбудил всю деревню.

– Чей там пес не унимается? – разлепляя глаза, проворчал Обахарий.

Выйдя за калитку, он застыл в изумлении. Перед ним скулил и вился в нетерпении рыжий поджарый пес в черном кожаном ошейнике.

Опрометью Обахарий бежал к дому колдуньи так хорошо ему знакомой Дорогой Смерти. В алом зареве пожара впереди него таял Закат. Но чем ближе мужчина подбирался к дому, тем слабее горело пламя. Когда же он раздвинул густые заросли рогоза, то увидел только пепелище. Все устилал серый пепел. Не осталось следа от колдуньи и от дома ее. Тщетно звал Обахарий Роду; ползая в пепле не нашел он ни дочерних костей, ни волос. А куда подевался Закат, он и не думал, только рыжего пса с тех пор никто в селе не видал.

Опустошенный стоял Обахарий на коленях. Его тяжелые руки бессильно свисали, а невидящий взор обращался к Луне, необычайно большой и яркой в эту страшную ночь. По его грязному закоптелому лицу прокладывала дорожку одинокая слеза.

Вдруг он услышал детский плач. Заметенный вездесущим пеплом неподалеку лежал младенец. Обахарий удивленно поднял его на руки и пробормотал:

– Язар, так она хотела тебя назвать.

Едкий дым обесцветил глаза младенцу и едва не лишил зрения, а пепел, въевшись в его кожу, навсегда сделал ее серой.

Нагинара нашла утешение во внуке, а дядя с тетей заботились о нем как о собственном чаде, которого волей богов не смогли завести. Тяжелее других переживал горе Обахарий. Стал он угрюм и мрачен, часто к вину прикладывался, оттого ненамного пережил дочь.

Среди скарба колдуньи, среди множества вещей, накопленных за всю ее долгую жизнь, уцелели одни только Часы Застывшего Часа. Но они, нетронутые селянами так и продолжали лежать на пепелище, пока однажды их не подобрал Язар. Эта выходка привела в ужас его бабушку и в бешенство дядю. Далиир попытался разбить часы, однако металл не мог превозмочь заключенного в них колдовства. Маленький мальчик слезно плакал и умолял оставить их ему, – в Часах Застывшего Часа он видел единственное воспоминание о своей матери. Побежденная его мольбами бабушка перестала причитать, дядя покорно опустил молот. Но прошло много лет, и часы стали обыкновенным предметом кухни. А когда заезжий городской священник не нашел в них ни проклятья, ни злого колдовства, угасли и последние тревоги Нагинары.

С треском проворачиваемой скобы часы перевернулись. Крупицы серого праха начали медленно опадать в нижнюю чашу. Через щель притворенной двери к ногам Язара упал первый красный луч. Юноша поднялся. Далиир продолжил невозмутимо кушать чай.

Язар торопился на тырло. Дед Сусард, с которым его дядя объединился для совместной пастьбы, всегда вставал засветло. Но, может быть, именно сегодня ему нездоровится. Коровы оставлены без призора, и норовистая Белка плотничихи уже бежит в лес. Язар стиснул палку покрепче и ускорил шаг.

Колченой Сусард уже стоял на вершине всхолмления. Он навалился на клюку обеими руками, и вместе они казались единым целым, сухим, сбросившим листву деревом. Сильные порывы ветра раскачивали его подобно флигелю. Негнущееся тело заваливалось набок, однако ноги старика оставались неподвижными, словно уходили корнями глубоко в землю. Левый глаз Сусарда следил за большим длинным корытом, куда собиралась дождевая вода, и где сейчас стояли коровы. Правый не выпускал из виду большак, по которому пастухам предстояло гнать коров, но не раньше того, как они напасутся на тырле.