В моей комнате я обрушилась на кровать, пытаясь собраться с мыслями. Я была шокирована тем, что произошло, и одновременно ощущала странное облегчение от того, что смогла поставить на место Мадину, даже если это было лишь мимолетной победой в этой бесконечной войне.
Меня сжирают мысли о том, что как сильно я ненавижу собственное тело, ненавижу этого проклятого ребенка внутри себя. Я снова вспоминаю тот страшный день и как по моим ногам текло семя насильника. Мне до рвоты противно. Я мечусь по комнате в приступе паники. Мне нужно что-то сделать, избавиться от ребенка немедленно. Вспомнила что видела в комнате Зулейхи спицы, которыми та вязала какой-то плед для Николь. Выскочила, побежала в гостинную, схватила спицу, вернулась обратно к себе, разделась и сжала спицу в руке. Я избавлюсь от этого проклятого ребенка и пусть будет что будет. Может и сама сдохну. Плевать. Я больше не выдерживаю.
Охваченная отчаянием и волнением, я дрожащими руками держала спицу, которую схватила в гостиной с кресла Зулейхи. Мое сердце колотилось в безумном ритме, а душу разрывало на части от противоречивых чувств. В моей голове кружилась карусель мыслей, каждая из которых была тяжелее и мрачнее предыдущей.
Страшные воспоминания о том проклятом, черном дне окутывали меня, как вязкое, всепоглощающее темное облако, и я чувствовала, как ненависть к себе, к своему телу и к этому ребенку, который рос во мне, заставляет меня действовать. Я ненавидела себя за слабость, за неспособность защитить себя, за то, что я стала жертвой.
Опустившись на край кровати, я позволила слезам хлынуть из глаз, освобождая накопившееся отчаяние и страх. Мне нужно было найти выход из этого кошмара, который окружал меня со всех сторон. И я видела только один выход – вонзить эту спицу поглубже в свое чрево и выковырять, выдолбить из себя этого пришельца, уничтожить его, разорвать на части, как сделала б с его отцом.
В тишине своей комнаты, наедине с собственными мыслями и чувствами, я впервые за долгое время почувствовала желание воевать — с этой тварью в моем теле, с этой гадиной, которая там поселилась и сжирала меня изнутри. Я сжала спицу обеими руками и подумала о том, что должна сделать это сильно и быстро. Вонзить ее внутрь и продырявить зародыш.
Когда дверь в мою комнату резко распахнулась, моё сердце замерло от испуга. Марат ворвался внутрь, его глаза горели яростью. Он бросился ко мне, вырвал из моих рук спицу и с силой выбросил её в сторону. Затем схватил меня за лицо, шипя сквозь зубы:
- Черта с два ты это сделаешь! Черта с два ты убьешь ребенка и навредишь себе! Теперь все знают о нем! Слышишь? Все! Хватит одного раза, когда ты вывернула мне внутренности! Хватит одного позора! Хер там ты опозоришь меня снова…или, клянусь, смерть покажется тебе раем.
Я не смогла сдержать эмоций, завыла и начала отбиваться кулаками, пытаясь освободиться от его железного захвата. Я орала и выла, я рыдала навзрыд. Но Марат сильно сдавил меня в своих руках и прижал к себе, словно пытаясь усмирить мою бурю.
- Тихо... тихо, девочка, – его голос звучал теперь мягче, но в нём всё ещё чувствовалась угроза. - Нам придется его выносить и родить, придется воспитывать. Его жизнь – это наша с тобой жизнь. Не заставляй меня начинать следить за тобой, приставить к тебе человека! Круглосуточно!
Моё тело дрожало от страха и отчаяния, но его слова проникли в мою душу, заставив на мгновение остановиться, обмякнуть в его руках, позволить ему прижать меня к себе. От отчаяния и безысходности я продолжала скулить, а он гладил меня по голове. А потом вдруг схватил за волосы сзади на затылке и заставил посмотреть на себя.
