Челленджер - страница 44

– А в чём, собственно, проблема? – изумился он. – Первая часть сделана.

– Но ведь она работает кое-как!

– Думаешь, я этого не знаю! Не о том речь! Объясни лучше, почему твои описания столь поверхностны?

Я чуть не взвыл.

– Поначалу ещё куда ни шло, – гнул Ариэль, – а дальше… Складывается впечатление, что, оставаясь дома, ты халатно относишься к своим обязанностям. Чем ты вообще занимался в выходные?

Хороший вопрос. Главное – своевременный.

– Ходил в музей, – брякнул я.

– Музей? – машинально переспросил Арик.

Причинно-следственная связь разрывается, и он на мгновение замирает.

– Какой ещё музей? – он мотнул головой, стряхивая оцепенение.

– Музей? Научный… Калифорнийский музей науки и техники.

– Зачем?

– Что? А… мм…

Действительно! Не в бровь, а в глаз. Я сделал витиеватый жест, задумчиво пошевелив пальцами.

– Ну так… Посмотреть, вдохновиться…

Ариэль ошарашенно уставился на меня. В ажиотаже, охватывающем его во время внушения мне ума-разума, шеф имел обыкновение переть напролом, не придавая значения моим репликам. И теперь, опомнившись, пытался врубиться, как нас сюда занесло. С перекошенной от судорожного напряжения физиономией, он таращился на меня несколько долгих секунд, а я, стараясь сохранить невозмутимый вид, упивался тем, как огорошил его на полном скаку.

– Так, Илья, – Ариэль откашлялся, сгрёб бумажки и разровнял, постукивая торцом о крышку стола. – Сейчас не время беседовать о твоём досуге. Вернёмся к теме. Где мы были?

– Ты объяснял, – я тоже подобрался, – что план должен быть самодовлеющим, а то, что я написал, – никуда не годится.

– Вот именно! Абсолютно никуда. Теперь так… – кряжистые ручищи вновь впились в уже порядком измятые страницы.

Разнос возобновился и длился около полутора часов. Момент триумфа миновал, но настроение заметно повысилось, и остаток экзекуции я перенёс сравнительно безболезненно. Однако, попытка возобновить обсуждение сроков с треском провалилась. Несмотря на доводы о зоне неизвестности и нелинейном характере исследований, не позволяющих предвидеть предстоящие этапы и требующие время на обстоятельные научные изыскания, мне в очередной раз было навязано "обоюдное согласие", во всём своём великолепии.

Мы "договорились", что я закончу намеченную теперь уже "нами" работу за восемнадцать недель и, в случае необходимости, смогу просить ещё аж пять дополнительных дней на новые разработки. На прощание Ариэль вернул мне изжёванные листки, подчёркивая тем самым их полную неприемлемость.

Я вышел покурить, и Кимберли, приветствуя меня, шаловливо вильнула хвостом из своего "террариума". Опять двадцать пять. Бурное начало недели не сулило ничего хорошего. Толком ни в чём не разобравшись, приходилось взваливать на себя неслабые обязательства. Дело не только в сроках, с которыми пришлось смириться, разочаровавшись в надежде урезонить начальство, – как говорится, ввяжемся в драку, потом разберёмся. Дело в том, что даже в первой части проекта непонятно, до какой степени удастся, и удастся ли вообще, улучшить существующую систему, не говоря уже о второй. Перелопатить всё сделанное Тимом, без сомнения, необходимо, и, хотя возни предстоит немало, Ариэль воспринимает это не как полноценное задание, а как досадную помеху. То есть лавров не предвидится, времени пшик, а спрос будет строгим.

И снова на меня накатило: "Планирование! – задыхался Ариэль, простирая длань к низкому фальш-потолку. – Планирование – это… – стиснув до белизны кулак, он прижал его к груди и с горечью промолвил: – Пойми: правильное составление плана работы зачастую важнее самой работы! И, разумеется, всё переписать, это позорище, а не workplan, – успокаиваясь, отечески увещевал шеф. – И чтобы попусту не затягивать, вышли ещё сегодня отдельный план усовершенствования workplan-а. Только пункты, без подробностей, не стоит тратить время напрасно".