Читать онлайн Илья Сергиевский - Человеческая ферма

И Он сказал мне безмолвно: -Не бывает никаких ударов судьбы и несчастий. Всё это глупости, выдуманные слабаками для оправдания своей никчёмности. Пропасть может лишь тот, то согласен пропасть. Для вечно устроенной души всякое событие-ступенька, чтоб подняться выше и стать сильнее. Горестное событие -тем более. Акунин. СОКОЛ И ЛАСТОЧКА.

Марс.

Давняя мечта человечества. Далёкая и близкая планета.

Как долететь?

А вот, как ни странно, уже всё потихоньку делается, незаметно решается. В России, Америке, Китае, Индии… Может, ещё где…

Решается. Дело двигается. Ракеты другие уже, топливо, двигатели.

Облегчённые сплавы, композиты. Вообще чёрт-те что уже. Снижение веса, объёма.

Громоздкая аппаратура ушла. Нельзя было летать далеко и быстро на радиолампах и брать с собой арифмометры со счётами.

Принципы были понятны, но материализация техники запаздывала. И вот более-менее всё в порядке, компьютеры на ладони. И как результат – увеличение свободного объёма под другое…

Ещё совсем недавно то, что сейчас в кармане уменьшается, было величиной с комнату, а энергии жрало, как дом отопить в двенадцать этажей.

Ну, так вот, комнаты под аппаратуру на космическом корабле уже не надо. Быстрее и дальше будем теперь летать. Расчёты суперточные, программы. Везде абсолютная точность по атомным часам.

Вот ещё слова: атомные часы! Это всё равно как дизельная ложка. Или электронный стул. Ну, тот, на котором сидят обычно или дерутся. Как драться электронными стульями? Вот то-то же. Можно, конечно, но жалко.

Почему, кстати, безногих космонавтов не используют для полётов в космос? Необъяснимая для меня загадка. Ну, понятно же всем, что на земле надо ходить, чтобы жить полноценно. А чем, если нет? А вот там, наверху, совсем другое дело. И вес меньше был бы, да и вообще сплошная для всех польза. Ну да ладно, тут не про это.

Ну, так вот, летим в космос.

Техника почти уже не подводит – совершенство. А вот люди… Люди людей подводят. Слаб, слаб человек и несовершенен. Многие классики это уже подмечали не раз, когда разделывали души людей, как Бог когда-то черепаху.

Слаб. И психоват. Все психи и сумасшедшие в той или иной мере. Почти все. А если нет, так какие же это люди тогда?

Вот если планшет или компьютер сломался, так и что? Элемент вынул, другой вставил, перегрузил программу. Работает, мать его ети.

А человек? Если у него банка свистнула, и он хвать топор и давай им махать, потому что он нервничает? Что тут менять? Поздно уже. Он уже всех разделал и тушёнку варит, песенку напевая.

Вот это и есть главная проблема для людей при полётах в космос – совместимость друг с другом. Как душу отвести? Как разбить харю или метко плюнуть в глаз тому придурку, который определённо не прав? Пусть, падла, с оплёванной харей теперь живёт в замкнутом пространстве.

Людей, конечно, пропускают через тесты всякие на совместимость. Вы пока поживите в сфере, а мы вон оттуда будем наблюдать, когда начнёте друг друга убивать при таком свете. А под рок-н-ролл если? Ускорится что?

Надо заранее всё рассчитывать, чтобы до тушёнки дело не дошло. Под рок-н-ролл.

И вот во всех космических державах те, кто более или менее серьёзно интересовался космосом, создали замкнутые сферы для людей и растений. Всё друг друга дополняло, жили люди, дышали, ели, гадили, – и всё это очень было нужно растениям. Лучок, чесночок, укропчик. Всё так классно устраивалось, что залюбуешься прямо. И выходить нельзя два года – примерно столько до Марса лететь в одну сторону. И сфера эта вся герметична. И выйти нельзя.

В таких сферах, чтобы создать экосистему, надо как минимум огород, а как максимум лес. Желательно, с обитателями. Ну, пчёлы там, белочки, ежи. В идеале ещё порося завести. Хрюшу. Отходы со столовки ему, а к ноябрю на сало боровка. С травой проблем не было. Росла себе, чего ей…

И деревья там даже были полезные всякие, как в райском детском садике. Всё разумно вроде. Со временем могли появиться и дупла. Для тех же белочек, пчёл. Сову завести опять же.

Как вдруг – рраааз!

Вылезла проблема, про которую ну никак не могли подумать: у яблони сучья отламываться стали.

Ё-моё!

И что делать? Не починишь же? Ходили, ходили вокруг яблони этой, галдели. Всё равно делать не фиг. За ствол трясли, пинали даже.

А она возьми и сломайся. Да как так-то? И у всех деревьев других, в этой сфере высаженных, то же самое.

Да в чём же дело? Ломали головы все, кто был в сфере. Ломал головы все, кто был вне её и наблюдал. Видео смотрели архивные. Вдруг кто там ночью подпиливал или бобёр какой-нибудь зайцем на Марс тоже готовился. Но нет ничего. На всех съёмках стоят себе деревья, только в ускорении видно, как растут.

Растут и растут. Неподвижно, правда, но растут же. Ничего им не мешает, не отвлекает. Получай питание из почвы да листву нагуливай, шишки да почки на бухивай.

Пошли методом отсекания. Солнце? Вон оно. Светит. Космос же. Тут оно всегда. Да и лампы вот, пожалуйста. Дождя нет? Да вот гидропоника. Капельное орошение. Углекислый газ? Ну как же, все дышат, да вон ещё внизу какашки преют. Тоже вырабатывают деревянный витамин. Всё и все при деле вроде. Вредителей нет. Ветром не качает.

Ветром? Ветер?! Ветра нет!

Ветра нет! Вдруг понял кто-то. Незачем дереву сопротивляться внешним колебаниям. Отсутствуют они – отсутствуют и мышцы сопротивления. В итоге стало дерево большим и толстым, да и сломалось как сухая палочка, хоть по ней что-то и текло.

А на земле же как? С самого первого мига, как из семечек начинает что-либо расти, так сразу и обрушивается внешняя среда. Ну и давай дуть, гнуть, ломать, терзать. Поливает его дождями, насекомые всякие противные и не очень грызут, гадят, живут в нём. Вроде бы зло по определению, мешает жить. Но выходит, и жить учит. И без этого и жизни нет. Стоит, сопротивляется, жизни истиной учится, крепче делается.

Вот ведь какой казус.

А где ж ветер-то брать на космической станции? Негде. Придумали, конечно. Просто начали трясти деревья каждый день. Когда жители сферы, когда машинка какая-то. Ничем внешне деревья новые не изменились, не отличить их о тех, которые без ветра росли. Такие же: кора, ветки, листья. Ломаться только перестали.

А вот людей можно отличить.

Вроде такой же, может, меньше даже и тоньше, худее, но посмотри в глаза.

Если получится, конечно.

Увидеть можно, как там, за радужной шторкой, струнами, натянутыми гудят стальные канаты, которые, может, и согнуть можно на какое-то время, но отскакивай, ибо сейчас стеганут так, что только кеды на месте останутся.

Поймёшь, что люди эти особой породы, из страшного леса, где ветра и гнули крону, и качали ветки, и рвали листья, но… стоит человек-дерево, не видны его мускулы снаружи. Да и не мускулы – это вовсе. Другое нечто. Воля к жизни. Пусть даже ломаной, но жизни. Попробуй, отними.

Ну, или присел он. Ему не важно. Он в любой момент встанет.

У всех, кто воевал или сидел в тюрьме, такие глаза, такие невидимые мускулы. По взгляду можно понять: вот на этого ветер дул, а вот этого даже сломал, но он зарастил перелом и рос дальше. Тут в чисто русской тюрьме у многих такие глаза. Не у всех, но у многих. С такими людьми можно что-либо открыть.

Завоевать, искать, найти и не сдаваться.

НЕ СДАВАТЬСЯ. Пусть думают, что ты прутик. Пусть. Но попробуй сломать. Шелестит время над этими людьми, дует со всех сторон. И? Ничего не может сделать. Летит дальше. А люди остаются. Такие же, как и все. Если б не глаза. Глаза воевавших или сидевших в тюрьме – они одинаковые. За ними канаты из стальных жил.

Глаза занимающихся восточными единоборствами, кстати, такие же.

Ничегошеньки этого я не знал. Жил и не тужил в Стране Россия, которую весь мир считал Мордором, под тиранией всех, кто бы ни пришёл к власти. Ну, кроме Горбачёва и Ельцина. По странному совпадению при их руководстве население страны уменьшалось. А потом пришёл Путин, и стало не так, как раньше. Не плохо вроде, но в то же время и не совсем хорошо. Кому как. Ну а я к этому времени вроде бы как-то вырос, стал взрослым. Но есть сомнения у меня в этом. Ой, есть! Вроде посмотришь в зеркало – вот он, Взрослый. Отвернёшься – опять детство вокруг. Вот и пожалуйста: лет до хрена сколько, а всё на мотоцикле накататься не могу. Ведь и бился на нём уже, и падал. А всё равно ну вот нужен, просто необходим.

Вот и сейчас. Прямо в секунду эту мой мотоцикл кидает назад километры, унося меня на юг. Летим, и музыка, накачиваемая из аудиосистемы, летит с нами, окутывая коконом. Куда же без неё? Невозможно без этого. Пунктиры трассы от города к городу и мой полёт. Летящее над дорогой одиночество. Можно говорить с собой. Никто не подслушает и не скажет: «Он же спятил!»

Я часто так спрашиваю себя о многом и не могу ответить. А вопросы набиваются в кофры и никуда не исчезают. Мотоцикл заметно тяжелеет к концу пути. И я знаю от чего.

Путешествие – это путь и иногда надо пройти, и проехать безумное количество километров что бы вернутся туда же и встретить себя. Вернутся и встретится взглядом. И помолчать.

Как много всегда в этом молчание слов. Разметки дороги сливаются в линии. И твой полёт по ним. Я многое спрашиваю у себя в эти часы пути. И почти всегда не могу ответить на вопросы. Пытаюсь, но мысли вязнут как в глине и отстают. Через какое-то время я забываю и вопросы. И они, тихо кружась как осенние листья ложатся на асфальт уже далеко позади. А я еду дальше.

Я долго так могу ехать. Часы и дни. И очень хорошо, что сама земля круглая. И по ней можно ехать бесконечно. Главное не заезжать в квадратные страны. Объезжать их надо вдоль по параболе. Ну ли перескакивать по радуге. Как угодно, но не заезжать.

Мне многое надо спросить у себя. И на многое ответить. И ещё мне надо помолчать.

Так мы вместе и едем. Мотоцикл, Одиночество, Вопросы без ответов. И звучащий в душе блюз. Медитация ли это какая-то? Нет медитация я знаю, как выглядит. Это просто, когда несёшь что-то тяжелое и все. Устал не можешь дальше.

Кажется, ВСЁ? Бросать?

А вот нет. Тут все просто. Представь, что спиздил. Спиздил это. И тут откуда что берётся? Столько сразу сил и энергии. Это и есть медитация. Взять в долг силы или терпение. А тут другое.

Тут- ДЗЕН.

Я долго так еду. Сотни. Тысячи километров. Дни. Разговариваю с собой. Спрашиваю что-то. Но всё же больше молчу. Я часто, зная ответы, всё равно молчу. Мне нечего сказать самому себе и поэтому я просто еду.

Я всегда гнал на юг в молчании и одиночестве. Быстрее! Быстрее! На море. Оно же волнуется без меня там. Я и гоню, чтобы не подводить его. Увидеть. Почти не сплю все эти две с половиной тысячи километров. Так, какой-то короткий обморок. И под закрытыми веками мелькающий бесконечной лентой асфальт.

Утро: кофе и в седло, и газ так открутить, что тело сползает с седла. Оно не успевает за скоростью, за стремлением ТУДА, где я уже в мыслях. Не нужно больше уже искать одиночество, если ты верхом на нём.

Первая остановка в Туле. К этому моменту уже не важен бег времени. Оно полностью куда уходит и становится не нужным. Теперь жизнь считается на километры. Бензин кончается. Как быстро! Бесят заправки. Они отвлекают. Но именно там ты покупаешь ещё 350 километров трассы радости. ДОН-4 шикарная дорога подхватывает меня и уже несёт сама. Следующий вечер за Ростовом. И тут уже пахнет югом.