– Мне нужен детский фильм, который показывали сегодня утром, – велел Жуй, опять бросив взгляд на старушечьи очки. Эта вещь никак не вписывалась в концепцию репетиционной базы рок-группы. Очки не мужские, не молодежные, из розоватого пластика.
– Так… – Коромысло что-то понажимал на дисплее – «Чипполино», что ль?
– Ну да. Во сколько он начался и во сколько кончился? Юрец, ты можешь включить этого «Чипполино» онлайн?
– Андрюш, я почти уверен, что ты уже в таком возрасте, что тебе уже давно пора было переходить на онлайн-порнуху. С какого это времени, ты подсел на овощи?
– Ну не весь фильм, а где то ближе к концу, когда сеньор Помидор выхватил…
– Издеваешься?
– Мне нужно знать, – упрямо настаивал Жуй, – на какой минуте фильма сеньор Помидор что-то там говорил какому-то похожему на лимон чуваку в синем мундире. Я примерно в это время задремал. Тогда я посчитаю во сколько именно я отошел ко сну и сколько, собственно, проспал…
Коромысло держал свой видавший виды «Флай» в паукообразной ладони и с немым вопросом смотрел на Андрея. Понимая, что гитарист не станет ничего делать покуда Жуй не объяснит для чего ему все это нужно, молодое рок-дарование снизошел до объяснений.
– Пожалуй, я должен с кем-то поделиться… – вздохнул он. – Послушай, Юрец, сегодня утром со мной случилась какая-то странная фигня. Не то сон, не то не сон, сам не понимаю, но меня это очень сильно тревожит и нарушает мое душевное равновесие, которое и так уже расшаталось.
И Жуй рассказал Коромыслу о ночном кошмаре.
– Это, братан, ты «приход» словил! – чуть не заржал гитарист и, откинувшись на спинку дивана, положил ногу на ногу. – Галюны самые натуральные!
– С чего бы мне это глюки ловить? Я не пил, не курил. Из-за нервного стресса?
– Почем мне знать? Может соседи мебель лакировали, а к тебе повеяло через электрическую розетку? Или съел чего? – рывком встав с дивана, Коромысло вернулся за стол, где разделывался с манго и взял ножик. Манговое ядро он взял в другую руку. – Не парься! Я порой такое вижу после третьего косяка! Цветы на обоях расцветают, с радиоприемником разговариваю. Так прет не по-детски! А потом отпускает и все хорошо! Прикольно даже! – повертев манговый орех в ладони, Коромысло воткнул кончик ножа в место срастания двух половинок. – Был у меня знакомый кореш, дядей Витей звали, так он запойным алкашом был. Однажды встречаю его, а он уже второй месяц не просыхал и, видать, ловил «белочку». Говорит, что стал к нему являться какой-то косматый демон с бараньими рогами и еврейскими пейсами. Садиться ему на шею и погоняет. И вот дядя Витя отвел меня в какую-то подворотню, чтобы никто не слышал и шепчет на ухо: «Вчера я говорю этому баранорогому, что, если он еще раз сядет мне на загривок, я его сдерну, шкуру ему срежу прямо осколком елочного шара и сделаю из его шкуры себе ремень! Затяну потуже и навек поклянусь, что пить брошу! Жди, друг, от меня завтра эмэмэску с фоткой, где я буду в новом ремне!»
– Получил фотку-то? – без интереса спросил Жуй у Коромысла.
– Получил. Дядя Витя убил соседского бассета, снял его шкуру и обмотал ее на поясе. Больше я дялю Витю не видел, но слышал, что его надолго закрыли в «дурке».
– Видимо, ты мне это рассказал для того, чтобы я не забывал, что меня может ждать впереди? Спасибо, ты настоящий товарищ, Юр! Я тебе про одно, а ты мне про другое. Повторяю: я не в запое! И не курю, то что куришь ты! И то, что я видел под утро было… было не просто страшно, это было… необъяснимо с логической точки зрения!
