– Между прочим, – язвительно не унимался Володя Рикардо, обращаясь теперь уже к Евсеенковой, – твой любимый Фрейд умер от инъекции морфия! Сам попросил избавить его от страданий… Так что, Андрей, мотай на ус…
– Да иди ты в жопу! – рявкнул Андрей Жуй и в совершенно удрученном настроении покинул квартиру своего закадычного друга.
На улице моросил легкий дождичек, от тучи небосвод казался низким и пугающим. Была полночь. Жуй много раз бывал у Володи Рикардо в гостях и прекрасно знал в каком районе расположена его холостяцкая квартира и каким наикратчашим путем можно доехать до уже ставшего немножечко родного проспекта Обуховской обороны. Андрей вышел из-под козырька подъезда и ссутулившись под дождем, подошел к своему мотоциклу и только тут вспомнил, что забыл шлем у товарища. Ну и плевать! И плевать на то, что он пьян. Еще не поздно вызвать такси или вернуться к Рикардо и остаться там до утра. Ну уж нет! Он – Андрей – пожаловался своим друзьям, посетовал на свое здоровье, ожидая дельного совета или, хотя бы, сочувствия, а услышал кучу глупостей. Его старый товарищ, с которым они играли в одном дворе, ходили в один класс и сидели за одно партой буквально предал Андрея, можно сказать – публично высмеял его недуг. Маринка Евсеенкова может встать на защиту Жуя и сказать, что Рикардо высмеял самого себя, но Андрею от этого легче не станет. Рикардо не следит за языком и Андрей всерьез на него обиделся.
Дав по газам, Андрей Жуй рванул с места и разогнал «Ямаху» до ста за семь секунд. Он гнал по ночному дождливому Санкт-Петербургу, стараясь выжать из мотоцикла максимальную скорость, гнал так как ни гнал никогда. Обгоняя ночной транспорт, выскакивая на встречку, не глядя на светофоры и знаки! Мотор ревел! Жуй давил на газ и хохотал!
Кажется, он, наконец, ощущал чувство удовлетворения, которое он не испытывал последнее время. В его душе было пусто как в иссушенном колодце, и эту пустоту надо было чем-то наполнить. Сочная музыка! Острые тексты! Игра со смертью! Да! Он играл со смертью, мчась как ураган по Московскому проспекту. Разумеется, он играл со смертью, бешено маневрируя между автомобилями, едва не наезжая на пешеходов и разгоняя «Ямаху» выше ста пятидесяти по улицам, на которых стояли знаки, запрещающие скорость больше сорока километров в час. И никто ему не нужен! Никто! Он вполне самостоятельная личность, может обойтись без красноволосых дурачков! Пусть его тело видоизменяется, пусть лицо страшнеет, зато эта новая сущность начинает жить горячей сочной жизнью. Жую безумно нравилось рисковать, мчаться на суперскорости, смеяться. Он чувствовал в себе столько жизни, сколько и представить себе не мог, казалось он неутомим, неугомонен, неубиваем!
На улице Садовой за ним увязались две полицейские «Приоры», началась долгожданная погоня от которой Жуй испытал такой всплеск адреналина, что благополучно оторвавшись от полицейских, он намеренно притормозил и даже вернулся к ним подразнить. Потом, дико смеясь, он мчался вперед, показывая средний палец, едва успевающими за ним «Приорам». Наигравшись вдоволь, Андрей Жуй свернул в какую-то подворотню в районе Выборгской улицы, проехал под двумя арками, промчался еще по какому-то узкому переулку и был таков.
Но вдруг он остановился так резко, что запахло нагретой резиной от мотоциклетного колеса. Прямо посередине улицы стояла девушка в плаще. Она стояла, широко расставив длинные ноги и убрав руки в карманы. Мелкий дождь мочил ей волосы, а она стояла и, улыбаясь, исподлобья смотрела на молодого гонщика. Жуй глубоко дышал, адреналин бурлил в его крови, но он был вынужден сдержать его выплеск. Он осмотрелся. Где он? Петербург большой, кружась и петляя по его старым улицам, он как-то дезориентировался и не мог узнать район. Старые дома по обе стороны, построенные еще во времена, когда Санкт-Петербург был столицей Российской Империи. Какая-то металлическая ограда с острыми шипами… Старые корявые липы… Никаких рекламных огней… Никаких автомобилей и людей… Странное место, будто кусочек прошлого времен Достоевского. Да тут даже мостовая был выложена гранитным булыжником.
