Ему потребовалось много лет, чтобы пересмотреть свое мнение об отце. И теперь, в 1914 году, когда ему самому исполнилось пятьдесят, он признавал и некоторые достоинства батюшки, которые отчасти унаследовал сам: например, тягу к знаниям, веру в рационализм, убеждение, что только добросовестный труд может оправдать существование мужчины на этой земле. Но в 1895-м Стивен не чувствовал ничего, кроме горечи.
Притчард принес на подносе бутылку виски и коротко сказал:
– Воистину печальное событие, милорд.
Услышав обращение «милорд», Стивен едва ли не вздрогнул. До сей поры они с братом носили чисто номинальные титулы – сам Стивен был лордом Хайкомом, и прислуга, обращаясь к нему, именовала его просто «сэр». Милордом для них мог быть только отец. Но отныне, конечно же, именно Стивен становился графом Уолденом. А вместе с титулом к нему в собственность переходили несколько тысяч акров земли в южной Англии, обширные угодья в Шотландии, семь скаковых лошадей, Уолден-Холл, вилла в Монте-Карло, охотничий домик на севере и место в палате лордов.
Ему придется жить в Уолден-Холле. Это было семейное гнездо, и графу, как его главе, полагалось обитать именно там. «Первым делом проведу электричество», – тут же решил он. Можно продать некоторые из ферм, чтобы вложить деньги в лондонскую недвижимость и акции североамериканских железных дорог. Потом предстоит выступить с первой речью в палате лордов. О чем он будет говорить? Скорее всего о внешней политике. У него теперь были арендаторы, за которыми следовало присматривать, и несколько имений, чтобы рачительно ими управлять. Отныне в сезон ему необходимо появляться при дворе, устраивать охоту и приемы…
Ему никак не обойтись без жены.
Роль графа Уолдена совершенно не подходила холостяку. Кто-то должен выполнять обязанности хозяйки во время всех этих приемов, отвечать на письменные приглашения, обсуждать с поварихой меню, распределять гостей по спальням и сидеть на противоположном конце длинного стола во время званых ужинов в Уолден-Холле. Требуется графиня Уолден.
Ведь и о наследнике придется подумать тоже.
– Мне необходимо жениться, Притчард.
– Да, милорд. Вашим холостяцким денькам пришел конец.
На следующий день Уолден нанес визит отцу Лидии и получил официальное разрешение видеться с ней.
Даже теперь, почти двадцать лет спустя, он поражался своей легкомысленной безответственности, непростительной даже по молодости лет. Он ни разу не задался вопросом, станет ли она для него подходящей женой. Его интересовало только, достаточно ли она благородного происхождения, чтобы носить титул графини. У него не возникало сомнений, что он сможет сделать ее счастливой. Ему хотелось верить, что та страсть, которую она обнаружила, играя на фортепиано, неизбежно будет перенесена на него самого, и в этом заключалась ошибка.
Он виделся с ней каждый день на протяжении двух недель – на похороны отца в Англии он все равно не успевал, – а потом сделал предложение. Не ей, а ее отцу. Тот смотрел на вещи с той же прагматичной точки зрения самого Уолдена, объяснившего, что ему необходимо жениться немедленно, несмотря на траур по отцу, поскольку по возвращении домой его ждали многочисленные обязательства. Отец Лидии был исполнен понимания. Через шесть недель они стали мужем и женой.
«Каким же самодовольным глупцом я тогда себя повел, – думал он теперь. – Мне представлялось, что, подобно тому, как Британия навсегда останется владычицей морей, я неизменно смогу держать в узде свое сердце».
