Вместо того чтобы, распрямившись, закончить реверанс, дебютантка пристально посмотрела на короля, умоляющим жестом простерла в его сторону руки и громко выкрикнула:
– Ваше величество, во имя всего святого, прекратите пытать несчастных женщин!
«О Боже! Это суфражистка», – поняла Лидия.
И вновь посмотрела на дочь. Шарлотта застыла на полпути к подиуму, глядя на разыгравшуюся сцену с ужасом на побледневшем лице.
Но шок, воцарившийся в приумолкшем зале, продлился едва ли мгновение. Первыми нашлись двое камер-юнкеров. Они бросились вперед, крепко взяли девушку под руки и довольно бесцеремонно вывели из помещения.
Королева заметно покраснела. Королю удалось сделать вид, что ничего не произошло. Лидия не сводила глаз с Шарлотты, думая: «Ну почему это должно было случиться перед представлением моей дочери?»
Впрочем, теперь на Шарлотту устремились все взоры. Лидии хотелось крикнуть: «Не подавай вида, что смущена, просто заверши церемонию!»
Шарлотта продолжала стоять неподвижно, но румянец уже вернулся на ее щеки. Лидия заметила, как она глубоко втянула в себя воздух.
Затем девушка пошла дальше. У Лидии перехватило дыхание. Шарлотта передала свое приглашение лорду-камергеру, который произнес:
– Представляется леди Шарлотта Уолден.
Шарлотта уже стояла перед королем.
«Осторожно!» – мысленно предостерегла ее мать.
Реверанс дался ей легко и непринужденно.
Потом поклон королеве.
Легкий разворот корпуса и грациозный уход от подиума.
Лидия вздохнула с облегчением.
Стоявшая рядом дама – баронесса, которую она уже встречала, но толком не знала, – прошептала:
– Эта девочка все сделала просто превосходно.
– Это моя дочь, – расплылась в улыбке Лидия.
Втайне от всех Уолден восхищался поступком суфражистки. «Какая смелая девушка!» – мысленно признал он. Конечно, если бы нечто подобное выкинула при дворе Шарлотта, он пришел бы в неописуемый ужас, но поскольку то была чужая дочь, отнесся к инциденту как к забавной интермедии посреди бесконечно скучной церемонии. Он, конечно же, отметил выдержку и изящество дочери, но воспринял все спокойно – ничего другого он от нее и не ожидал. Шарлотта – весьма уверенная в себе молодая аристократка, и, по его мнению, вместо бесконечного волнения Лидии, воспитавшей такую дочь, следовало просто гордиться собой.
Много лет назад Уолден получал от подобных ритуалов огромное удовольствие. Молодым человеком он любил приодеться в дворцовый мундир и показать себя. Тогда и ноги служили безотказно. А сейчас ему казалось, что он выглядит глуповато в брюках до колен и шелковых чулках, не говоря уже об этой чертовой тяжелой шпаге, болтавшейся сбоку. К тому же он так часто бывал при дворе раньше, что никакой самый экзотический карнавал уже не привлек бы его.
Интересно, как только все это выносит король Георг? – подумал он. Монарх импонировал Уолдену. Конечно, в сравнении с покойным батюшкой Эдуардом VII Георг выглядел несколько бесцветным и мягкотелым. Этого короля простолюдины никогда не будут звать между собой «наш старый добрый Джорджи», подобно тому, как вслед отцу с тротуаров неслось: «Да здравствует наш старый добрый Тедди[12]!» Но рано или поздно все оценят тихое обаяние и скромный образ жизни Георга. Он умел проявлять твердость характера, хотя до сих пор пускал ее в ход крайне редко, а Уолдену нравились мужчины, умевшие настоять на своем. И посему он считал, что царствование Георга войдет в историю как славный период.
