Человек, который открывал окна - страница 13

– Я подумаю над вашим предложением, – сухо ответил Разладин, вставая с кресла.

Он медленно надел пальто, повязал на шею шарф и уже у двери повернулся в пол-оборота к Лукьяненко.

– Спасибо вам, Елена Дмитриевна. – Марк вздохнул, расправив плечи.

– За что? – психолог приподнялась в кресле.

– Не знаю, – замялся Разладин и опустил взгляд в пол. – За понимание. За наши беседы. Такое чувство, что вы единственный человек, с которым я могу… Словно мы говорим на одном языке в чужой стране. Понимаете меня?

– Да, Марк. Понимаю, – улыбнулась Елена пациенту на прощание.

Следующие дни выдались самими промозглыми за всю осень. Дождь шел то утихая, то вновь нарастая. Землю с аллей и лужаек вымывало на улицы, отчего на тротуарах и дорогах становилось скользко от грязи. Небо заволокли низко висящие свинцовые тучи. Даже в полдень на улице было темно и мрачно, люди и здания не отбрасывали теней, деревья стояли совсем голыми, без единого листочка. Лишь ветер гнул их сухие ветви.

После приема у Лукьяненко Разладин поостыл и рассудил, что лучше всего будет продержаться на работе еще пару месяцев, получить годовую премию и уйти сразу после новогодних праздников. Но ощущение, что он в любой момент может сорваться и все бросить, осталось где-то глубоко в сердце. Проявлять терпение, держать себя в руках и ждать следующих выходных – таков был девиз Марка.

В свободное от работы время Разладин безвылазно сидел дома, ни с кем не общался, никому не звонил, не писал, ничего не читал, не смотрел. Даже ел без аппетита – прием пищи превратился для него в неприятную, никому не нужную обязанность, которую он, тем не менее, вынужден был выполнять. Завтракал Марк плохо, ужинал еще хуже, обед и вовсе пропускал. Ему не хотелось есть, спать, двигаться. Он завтракал, потому что привык завтракать; ходил на работу, потому что привык ходить на работу; ложился спать, потому что привык в одно и то же время засыпать и подниматься. Мысли в его голове не имели никакого отношения к тому, что творилось в реальной жизни. Можно сказать, Марк витал в облаках. Хотя это были скорее не облака, а те самые тяжелые октябрьские тучи, что висели над городом всю неделю.

В субботу Разладин вновь отправился на прием к Лукьяненко.

– Как прошло окончание вашей рабочей недели, Марк? – начала беседу Елена.

– Знаете, есть такое выражение: на автомате. Вот именно так и прошла моя рабочая неделя, – ответил он, а затем печально добавил: – Бездумно и бездарно.

– Ссоры с коллегами были?

– Нет. Хотя… Один раз с Яной поругались. Мы с этой девушкой в одном кабинете работаем.

– Из-за чего поругались?

– Из-за окна, – Марк неестественно усмехнулся. – Вечно на этой почве у нас с ней дрязги. Она мерзлячка, а я люблю свежий воздух. В закрытом помещении душно и даже как-то страшно.

– Почему страшно? – Лукьяненко подалась вперед.

– Не знаю… Просто так сказал. Не суть.

– Я так понимаю, с родителями вы не пообщались. – Елена решила перевести разговор на более важную тему.

– Нет, – Марк медленно помотал головой из стороны в сторону.

– Почему вы им не позвонили? – Ей показалось, что сейчас для этого вопроса настало самое подходящее время.

– Знаете что, Елена, – Марк осекся, на глазах его проступили слезы. На удивление Лукьяненко, пациент принял вид крайне взволнованный и даже решительный, – на самом деле, я хорошо понимаю, чего вы от меня добиваетесь. – Он пристально посмотрел ей прямо в глаза. – Очень хорошо понимаю. Вы хотите помочь мне прожить последние месяцы жизни как можно лучше, как можно счастливее. Вы хотите помочь мне понять себя, свои страхи, комплексы. Возможно, даже хотите помочь мне обрести новые мечты, цели в жизни. Вы не хотите, чтобы я был одинок, чтобы я мучился от неспособности самостоятельно ухаживать за собой. Вы видели, что происходит с людьми ближе к концу, вы с этим знакомы не понаслышке, вы знаете, насколько это тяжело, а потому всячески хотите мне помочь. Спасибо вам за это. Правда, спасибо. – Елена вдруг почувствовала, что ей тоже хочется расплакаться – настолько проникновенно и искренно говорил ее пациент. Она старалась держать себя в руках. – Но все это… вся эта терапия… Мне кажется, она ни к чему не приведет.