Он кивнул:
– Летал.
– Что сказала миссис Бирмингэм?
Аллан ответил без особого волнения:
– Я попался на глаза недомерку, в среду меня будут разбирать на секционном собрании.
– Из-за того что ты там побывал? Раньше они об этом не докладывали.
– Может, раньше они меня не замечали.
– А что произошло потом, ты знаешь? Недомерок видел?
– Будем надеяться, что нет, – сказал он.
– Об этом сообщалось в газете.
Аллан схватил газету. В ней и вправду было написано об этом, да еще на первой странице. Большие заголовки.
НАДРУГАТЕЛЬСТВО НАД ПАМЯТНИКОМ СТРЕЙТЕРУ
ВАНДАЛЫ В ПАРКЕ
ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ
– Это сделал ты, – бесцветным тоном произнесла Дженет.
– Я, – согласился Аллан и еще раз прочитал заголовки. – Это действительно моих рук дело. Потратил на него всего час. Я оставил банку с краской на скамейке. Вероятно, ее нашли.
– О ней упоминается в статье. Они заметили, что случилось со статуей, сегодня утром около шести часов, а банку с краской – в шесть тридцать.
– Что еще они обнаружили?
– Прочти статью.
Он разложил газету на столе и стал читать.
НАДРУГАТЕЛЬСТВО НАД ПАМЯТНИКОМ СТРЕЙТЕРУ
ВАНДАЛЫ В ПАРКЕ
ВЕДЕТСЯ РАССЛЕДОВАНИЕ
Новейший Йорк, 8 октября (ТИ). Полиция ведет расследование по поводу умышленного нанесения повреждений получившей официальное признание статуе майора Жюля Стрейтера, основателя идеи морального совершенствования и верховного вождя революции 1985 года. Этот памятник, расположенный в Парке Шпиля, представляет собой статую, в натуральную величину отлитую из бронзированной пластмассы. Она создана в марте 1990 года Пьетро Буэтелло, который на протяжении всей жизни был другом и соратником Основополагателя. Вероятно, нанесение повреждений, охарактеризованное полицией как умышленное и методичное, произошло ночью. Парк Шпиля является моральным и духовным центром Новейшего Йорка, а потому открыт для посетителей в любое время…
– Когда я пришла домой, газета лежала внизу, – сказала Дженет. – Как всегда. Вместе с письмами. Я прочла ее за обедом.
– Нетрудно понять, почему ты расстроилась.
– Из-за этого? Меня это не расстроило. Они могут лишить нас права аренды, оштрафовать, посадить тебя в тюрьму на год – только и всего.
– И запретить нашим родственникам жить на Земле.
Дженет пожала плечами:
– Мы ведь не умрем. И они не умрут. Я размышляла над этим, просидела одна в квартире три с половиной часа. Сначала я… – Она подумала. – Ну, сначала мне как-то поверилось. Но сегодня утром мы оба поняли: что-то произошло, у тебя же осталась на ботинках грязь, трава и красная краска. Но никто тебя не заметил.
– Недомерок что-то подглядел.
– Но не это. Тебя бы уже забрали. Он увидел что-то другое.
– Интересно, сколько им потребуется времени?
– Почему ты думаешь, что они узнают? Они решат, будто это сделал какой-нибудь человек, потерявший право аренды или вынужденный вернуться в колонию. Или невроп.
– Терпеть не могу это слово.
– Ну, проситель. С какой стати им думать на тебя? На человека, который близок к вершине, который провел сегодняшний день в обществе Иды Пиз Хойт и Сью Фрост. Нелогично.
– Да, – согласился Аллан и признался: – Это кажется нелогичным даже мне.
Дженет подошла к столу.
– Я думала на эту тему. Ты ведь только не знаешь, почему так поступил?
– Совершенно не представляю.
– А что ты чувствовал?
– Очень явственное желание, – сказал он, – неотвязное желание расправиться со статуей раз и навсегда. Для этого потребовалось полгаллона красной краски и умелое обращение с электропилой. Пила лежит на месте, в мастерской агентства, только без лезвия. Я его запорол. Много лет ничего не пилил.
