– Я не хочу больше слушать о диаграмме Морганы, – капризно сказала принцесса, и учитель магии тут же замолчал. – Расскажи мне о прекрасных принцах.
Учитель прокашлялся.
– Гм-м-м… Прекрасный принц, – сказал он, потирая лоб, – это, некоторым образом, сын короля, который, э-э-э, обладает достоинствами, приличествующими прекрасному принцу. В наши времена они встречаются очень редко, – добавил он.
– Неужели в мире не осталось красивых мужчин королевской крови? – удивилась принцесса.
– Как бы это сказать… не в том дело, – учитель что-то вспомнил и почувствовал себя увереннее. – Телесная красота в прямом смысле этого слова приличествует прекрасной принцессе, такой, как вы, ваше высочество. Принц же не обязательно красив. Вообще говоря, его внешность не имеет значения.
– Так, может быть, – спросила принцесса, – он прекрасен своими душевными качествами? Все его любят и им восхищаются?
– Тоже не совсем так, – учитель заговорил увереннее. – Прекрасный принц любим далеко не всеми. Откровенно говоря, многие из них отличались скверным характером и были ненавистны даже своей родне. Если совсем честно, прекрасные принцы обычно выходят из королевских детей, лишенных престола и изгнанных за какие-нибудь пороки или провинности.
– И почему тогда прекрасного принца называют прекрасным? – Принцесса нахмурилась.
– Терпение, ваше высочество, я сейчас все объясню. – Учитель осторожно подобрался к другому краю доски. – Речь идет об особых достоинствах, приличествующих именно принцу. Это достоинства, связанные не с телом или душой, а с деяниями. Прекрасный принц становится прекрасным принцем, совершив деяние, подобающее прекрасному принцу.
– Что же он должен сделать? – Принцесса почувствовала какое-то непонятное волнение, как будто что-то шевельнулось у нее в душе – в такой глубине, куда она никогда не заглядывала даже во сне. Ей стало немного не по себе.
– Он должен убить дракона и освободить принцессу, – развел руками учитель. – Вот как это происходит.
Он повернулся к старому магическому зеркалу, висящему рядом с доской. Оно было покрыто пылью – им давно не пользовались, принцесса не нуждалась в демонстрациях.
– Сейчас, ваше высочество. – Он подошел к зеркалу, засунул в него руку по локоть и чем-то щелкнул. – Покажи нам прекрасного принца, – приказал он.
Поверхность зеркала пошла волнами, а потом появилась картина: обнаженная красавица, прикованная к черной скале посреди бушующего моря. По морю плыл конь, на нем сидел всадник с копьем в развевающемся алом плаще. В другой руке у него было что-то закрытое тканью. Лицо всадника не было видно.
А из моря поднималось что-то огромное и настолько чуждое человеческому естеству, что взгляд соскальзывал, не в силах удержаться на его облике.
– Это аллегория, – заторопился учитель, – ее следует понимать иносказательно…
– Подожди, – принцесса снова наморщила лоб. – Я сама.
Картинка замерцала, обрастая смыслами. Ну конечно, скала – это материя, в данном случае тело. Прикованная к нему красавица – заточенная в тело душа, обычный платонический образ. Море – бессознательное, то, что ниже ума и не может быть познано. Дракон…
Что-то шевельнулось в ней. Что-то очень глубоко лежащее, спящее до поры – и очень, очень голодное.
«Я не хочу ничего знать о драконе», – поняла принцесса.
Она сжала голову руками. Перед глазами поплыли круги.
«Дракон – это то, о чем я ничего не хочу знать», – появилось у нее в голове.
