– Ты устал? – спросила Оленька.
– Извини, – встрепенулся я и положил под столом руку на ее колено.
– Я сама все сделаю! – сказала Оленька.
– Что ты!
– Да здесь не так уж и много, только… – прошептала она, – ты побудь со мной еще минутку, не уходи!
– Знаешь, – вдруг сказал я ей, – я наверно буду разводиться с женой.
Сэшеа дожидался меня в нашей излюбленной нише на лестнице черт хода.
– Меня бы Фюрер замучил до смерти за такое опоздание! – первым делом сказал он мне.
– И правильно бы сделал, – согласился я.
– Ладно, ладно! Видел я, как ты массировал Оленьке коленку под столом. Оленька тебе еще не надоела? Все-таки уродина… Я бы ее даже поцеловать не смог.
– Что ты, она так замечательно компенсирует свою ущербную внешность, что еще не скоро надоест! – сказал я таким проникновенным тоном, что у легковозбудимого Сэшеа сразу испортилось настроение.
– Видишь, как трудно хранить верность жене, – мстительно начал собравшись с духом. – Все дело в том, что нет большого чувства. Сначала я думал, что мужчина так устроен: вечно косит налево. Но теперь понял, что предательства в семье никогда не будет, если есть большое чувство. Поэтому я считаю, честнее сразу порвать, чем юлить.
Его намек был прозрачен, но я не был склонен продолжать обмен колкостями и рассказал ему о вчерашнем происшествии в Сокольниках невероятной выходке Кома. К моему удивлению, Сэшеа отреагировал вес! равнодушно.
– Надо же, – сказал он, – а раньше Ком и мухи не обидел бы.
– Да ты только вообрази, что у него в душе творится! Сначала все следил за мной, а теперь вот кота придушил!
– Война еще никого не делала лучше и добрее, – философски заметил Сэшеа. – Вспомни, какими возвращались американцы из Вьетнама.
– Причем здесь американцы!.. Я тебе толкую о том, что его нельзя бросать одного в таком состоянии! Мы должны что-нибудь придумать. Может быть, его попробовать женить? Его нужно как-то отвлечь. Это наша обязанность…
– А как ОНА? – перебил меня Сэшеа.
– Кто? – не понял я.
– Жанка!.. Она говорила что-нибудь обо мне? Спрашивала что-нибудь?
– Что это ей о тебе спрашивать?! Ничего она не спрашивала!
– Странно, – задумчиво рассуждал Сэшеа. – Хотя, может быть, это как раз хороший признак. Не говорила, не спрашивала, значит, это обретает для нее особую ценность!..
– Ты о чем? – начал раздражаться я.
– Да мы с ней вчера целый час болтали по телефону! Кажется, во мне дремлют большие педагогические способности. А что? Ты что-нибудь имеешь против?
– Что я могу иметь против? – пожалуй излишне горячо удивился я. – Опять ты со своей ерундой!
– В том-то и дело, что для меня это не ерунда! И ты мне должен честно сказать, нет ли у тебя самого насчет Жанки каких-нибудь мыслей!
– У меня есть одна мысль – насчет тебя! _
– Просто я не хочу, чтобы в этот раз у нас с тобой получилось, как с Оленькой… Нет, за Оленьку я на тебя не в обиде. Ты воспользовался, хотя знал, что я ее для себя готовил, что у меня первого возникла такая идея… Но, повторяю, я не в обиде. Только… все-таки как-то нехорошо это…
– Я, конечно, рад, что в некотором смысле ориентирую твою личную жизнь, что ты пользуешься моими идеями. Но должны же быть границы?.. Поэтому ответь со всей ответственностью: безразлична тебе Жанка или нет?
– Совсем не безразлична! – заявил я. – Как-никак – родной человек.
– Нет, я не о том. Ты прекрасно понимаешь, что я имею в виду.
– Что ты хочешь?
