– У хозяина квартиры оказались две бутылки вина, и мы их выпили. Потом слушали музыку.
– Ты не заметила ничего необычного?
Она снова покачала головой.
– Что ты имеешь в виду?
– Продолжай, – сказал Гунвальд Ларссон.
– Ну, потом Мадлен разделась, хотя показать-то ей особо нечего. Я сделала то же самое. Ребята тоже. А потом… потом мы танцевали.
– Голые?
– Да. Это классно.
– Понятно, продолжай.
– Мы какое-то время танцевали. Потом сели и покурили.
– Покурили?
– Да. Гашиш. Чтобы получить кайф. Это классно.
– Кто давал тебе гашиш?
– Макс. Он… – Девушка запнулась.
– Да? Кто он такой? – подстегнул ее Ларссон.
– Ну ладно! Ты ведь спас мне жизнь, и, кроме того, я пообещала тебе говорить правду. Но я ничего не сделала.
– Так чем же занимался Макс?
– Он торговал гашишем. В основном продавал его подросткам.
Гунвальд Ларссон сделал пометку.
– Что было потом?
– Ну, ребята бросили жребий, кому с кем оставаться. Это было очень забавно. Ты, наверное, сам участвовал в таких делах.
– Они подбросили монетку?
– Точно. Максу досталась Мадлен, и они ушли в другую комнату. А я и этот парень, Кеннет, остались в кухне. Мы собирались…
– Продолжай, я слушаю.
– Ой, ты наверняка сам участвовал в таких вечеринках. Мы собирались сначала заняться этим делом попарно, а потом сойтись всей компанией, если, конечно, ребята еще будут на что-то способны. Это круче всего, я тебе точно говорю.
– Свет вы выключили?
– Да. Тот парень и я легли на пол в кухне. Впрочем…
– Что «впрочем»?
– Ну, произошла странная вещь – я вырубилась. Проснулась я, когда Мадлен меня растолкала и сказала, что Макс сердится, велит мне быстрее идти к нему. В тот момент я лежала на Кеннете сверху, раскинув ноги.
– Дверь между кухней и комнатой была закрыта?
– Да, и тот парень, Кеннет, тоже уснул. Мадлен принялась его тормошить. Я щелкнула зажигалкой, посмотрела, сколько времени, и увидела, что была с ним в кухне больше часа.
Гунвальд Ларссон кивнул.
– Я ужасно себя чувствовала, но все же встала и пошла в комнату. Макс схватил меня, повалил на пол и сказал…
– Ну, так что же он сказал?
– Сейчас мы с тобой займемся делом, сказал он. Эта рыжая сучка ни на что не способна. А потом…
– Да, я слушаю.
– А потом я больше ничего не помню, кроме того, что раздался хлопок, похожий на выстрел, в комнате сразу стало полно дыма и огня. А потом появился ты… О боже, это было ужасно.
– И тебе ничто не показалось странным?
– Только то, что я уснула. Обычно со мной такого не бывает. Я имела дело со многими настоящими ценителями, и они говорят, я отлично знаю свое ремесло. И к тому же очень привлекательна.
Гунвальд Ларссон кивнул и спрятал листочки бумаги. Он долго разглядывал девушку и наконец сказал:
– По-моему, ты довольно уродлива. У тебя обвисшие груди и мешки под глазами, ты выглядишь больной и жалкой. Через несколько лет ты опустишься, превратишься в дряхлую развалину и станешь выглядеть так ужасно, что к тебе будет даже страшно прикоснуться. До свидания.
На лестнице он остановился и вернулся в квартиру. Девушка сняла халат и щупала у себя под мышками.
– В больнице у меня отросла щетина. Ты передумал? – хихикнула она.
– Я считаю, тебе стоит купить билет в Смоланд, поехать домой и найти себе нормальную работу, – сказал он.
– Там вообще нет никакой работы, – ответила она.
Он захлопнул дверь за собой с такой силой, что она едва не соскочила с петель.
Гунвальд Ларссон постоял несколько минут на Гётгатан. Что же он выяснил? Он выяснил следующее: газ из квартиры Мальма просачивался в кухню верхней квартиры, вероятнее всего, вдоль водопроводных и канализационных труб. Концентрации газа хватило, чтобы люди наверху уснули, однако она оказалась недостаточной, чтобы газ взорвался, когда Карин София Петтерссон щелкнула своей зажигалкой.
