Фридрих! А мы-то его презирали, считали трусливой пустолайкой! Получается, он тогда спас на всех!
– Но тогда, – спросил брат, – почему мисс Мур всё-таки заболела? И почему именно она?
– Не знаю, дружок. Могу лишь предположить, что ваш незнакомец обладает неким даром воздействовать на человеческое существо… таким вот губительным образом. Одни перед ним более слабы, чем другие. Вот вы с сестрицей, с помощью вашего Фридриха, можно сказать, одержали над ним верх, а гувернантка ваша – поддалась. Вы же сами рассказывали – лишь только он руку её отпустил, она тотчас про него и забыла.
– А как же все остальные? – тихо спросила я. – Чиновник с портфелем? Дама с девочкой и няней? Все другие, кто с ним сталкивался? Неужели они тоже сейчас… – я содрогнулась, представив, во что могла превратиться жизнь этих людей после встречи с нашим незнакомцем. – Им всем нужна помощь!
– Идёмте! – решительно сказал Борис. – Нужно найти их, потому что они, верно, и не понимают, что происходит. И когда мы отыщем Человека со смущённым лицом, мы заставим его… заставим… Ну, словом, не можем мы бросить их так!
– Ценю ваш порыв, молодой человек, – вы рассуждаете как добрый и смелый юноша. Однако заставить вашего незнакомца что-либо сделать вы точно не сумеете. И кто знает, как он вас встретит? Всё это может быть вовсе небезопасно. Но бездействовать не посоветую, да и не в вашем характере у моря погоды ожидать; небось, всё равно на поиски пуститесь. А я тоже, со своей стороны, кое-что попытаюсь разузнать.
Мы договорились с Андреем Ивановичем, что для начала он со своими таинственными помощниками выяснит всё, что можно, о тех, кто пострадал от Человека со смущённым лицом. Наверняка, кто-то из них его запомнил, и, возможно, видел, где он живёт, хотя надежда на это – очень слабая. И второе – надо искать самого Человека со смущённым лицом, пока он не успел навредить гораздо большему числу людей в городе.
– Мы его найдём! – пообещал Вортеп-Бар, и его голубые глаза сверкнули ярко и остро, точно льдинки на солнце. – Разозлил он меня. Хотя я уверен теперь, что он не из тех, кого люди нечистою силой зовут.
– Тогда кто же он? – спросил брат.
– Кто? Не удивлюсь, если человеческой женщиной от человека рождён. Только вот, получил откуда-то колдовской дар – и использует его людям во вред, да притом ещё и прячется. Значит, какую-то цель имеет, и вряд ли добрую, – хозяин лавки хотел ещё что-то добавить, но настенные часы мягко пробили: бом-м, бом-м, бом-м…
– Боже мой, четвёртый час! – воскликнула я. – Нам надо через полчаса быть дома, иначе что я маменьке скажу? Нас никуда больше не отпустят!
Я глянула в окно: на улице опять мела метель, швыряла пригоршни колючих снежных крупинок в стекло, а ветер голодным волком завыл в трубе. Я содрогнулась, представив себе обратный путь к набережной, затем через мост… Здесь, в лавке, было так тепло и уютно, что выходить на улицу показалось страшно – к тому же в это время года очень быстро темнело.
Борис чувствовал то же, что и я, но проявил решительность.
– Идём скорее! Если бегом побежим – ещё можно успеть!
– Успеете, друзья мои! – уверил нас Андрей Иванович. – Я не допущу, чтобы вас наказали за попытку выручить ближнего из беды. И уверен, вы всё же не робкого десятка, – он улыбнулся и махнул кому-то рукой.
С изумруда на его пальце сорвалась зеленоватая молния и отразилась в остекленевших глазах чучела лебедя, которое сидело на шкафу… Глаза чучела ожили, заблестели, оно вытянуло шею, распахнуло огромные крылья и мягко приземлилось рядом с нами. Я ахнула от восторга: лебедь был изумительной красоты, но намного больше, чем обыкновенный.
