– Анна Дмитриевна, у вашей дочери трудный возраст, уж удосужьтесь объяснить ей, как следует себя вести, поговорите о половом воспитании, об изменениях и бунтарстве, – шлепала губами классуха, и слюни разлетались в разные стороны. Так хотелось ей прокричать, чтобы она сбрила свои усы. Неужели она не замечала уродские торчащие волоски под носом?
Я знала, что мама ее не слушала. Она таких людей терпеть не могла. Мама покивала головой, будто согласна. На такие глупости у нее не было времени. Было много обсуждений, что я из ударницы превращусь в троечницу. Мать тогда пригрозила мне ремнем. Но не била. Я стала ходить на уроки и подтянула оценки.
За то одноклассники посчитали, что я нажаловалась мамке на них, и поэтому Тамара Васильевна вызвала ее в школу. Стали морщить еще сильнее. Костя сбил меня с ног, как раз на том месте, где только что расплескал грязную воду из полового ведра. Его друг, Митька, мелом мне всю жилетку изрисовал.
Я проплакала последнюю четверть. Каждый день они придумывали, как еще поизмываться надо мной. Как им противостоять, если я одна против всех? Я их ненавижу! Хочется треснуть каждому по голове, чтобы их черепушки рассеклись пополам, и выковырять им глаза, чтобы никогда меня не видели.
Во всем виновата мама. Через чур опекала меня. Но как постоять за себя – не научила. Если уж она меня и отпускала теперь одну в школу, то все остальное продолжала контролировать. Только весь ее контроль заключался тупо в наказаниях. Никакой профилактической беседы, проявления любви или объяснений. Если ей что-то не нравилось – наказание. Она применяла на мне свои армейские штучки.
Вот и сегодня такой день. День, когда я опоздала, и для меня появилось дополнительное задание. Я как ее солдатишка. Она командовала, я подчинялась. Если нет, драила полы, читала несколько книг в неделю, стояла на горохе. И терпела. Как терпела нападки одноклассников, так и терпела маму.
Я поставила рюкзак на полку под столом. Вещи сложила в шкаф. На столе все тетради лежали под линейку. Ровно – стопочка к стопочке У мамы по этому поводу пунктик. В доме все должно быть на своих местах, и абсолютно ровно. Я переоделась в домашний наряд. Заметила, что ручка валялась под столом. Я схватила ее и положила в пенал. Никакого хаоса, тогда мама не станет придираться.
За уроки я не села. Потому что если оттянуть момент наказания, дальше будет еще хуже. А я так хотела кушать. У нас существовало правило – никакой еды, если дела не сделаны.
Я вышла в коридор и увидела старое ржавое ведро с водой. Мама уже набрала его для меня. Швабры нигде не было видно. Опять ползать на карачках и начищать полы, которые и так уже блестели от чистоты. Я жила в кошмаре наяву. И не понимала маму.
