– Хорошо, – согласно кивает Чаго. Широко раскрыв глаза, он взволнованно слушает. Маленькое сердечко бешено колотится в груди.
– Там вглубь не ходи, – продолжает напутствовать старик, – возьмешь вправо и выйдешь на дорогу с плантации. Где у тебя правая рука?
– Не знаю, – огорошенно признается Чаго.
– Вот эта, – невозмутимо указывает старик. – Так вот, все время иди по этой дороге и никуда не сворачивай, пока не окажешься на дороге побольше. Там будет много машин. Опять свернешь направо. Пешком до океана не дойти. Попроси тебя подвезти, но сам не рассказывай, кто ты и, главное, откуда. Говори, что едешь к дальним родственникам. Если все пойдет хорошо и с тобой по пути ничего не случится – ты увидишь океан.
– О! – выдыхает Чаго, одновременно обрадованный и озадаченный услышанным.
Посмотрев на малыша чересчур пронзительным взором, быстро и бесшумно старик уходит по направлению к центральному посту охраны.
Чаго прячется в высокой траве у забора и ждет. Вскоре до него доносятся странные вопли. Это старик изображает не то пьяного, не то блаженного. Как сумасшедший, он машет руками и орет, передвигаясь на манер покалеченной птицы.
– Вот мерзавец! Надрался. Смотри, что «исполняет»! – говорит один охранник другому. Покинув контрольно-пропускной пост, оснащенный камерами по всему периметру, они грубо ругаются на старика, не стараясь унять. Но добродушие их быстро меняется, стоит старику направиться к проходной, делая вид, что намеревается открыть ворота.
– Назад! – командует один из охранников. Резко отрывая старика от прутьев ворот, охранник разворачивает и толкает его по направлению к бараку, откуда начинают выбегать потревоженные работники, пытаясь выяснить, что происходит.
Потеряв интерес, второй охранник направляется на пост. Заметив его действия и громче выкрикивая слова, старик подбегает к машине, пытаясь залезть в кузов, где уже стоят ящики ценного груза.
– Стой, стрелять буду! – разносится над спящей плантацией.
Следом раздается автоматная очередь. Повиснув на борту машины, хрипло вскрикивая, старик сильно отклоняется назад и замертво падает навзничь.
Тем временем, оцарапав камнями живот, Чаго юркает в подкоп, протискиваясь в дырку под ограждением. Дрожа от возбуждения и страха, малыш ползет прочь от плантации, постоянно путаясь и заплетаясь в растениях. Мокрый и грязный, тяжело дыша, он облизывает губы, упрямо пробивается к лесу.
Автоматная очередь заставляет вздрогнуть и замереть, прильнуть плотнее к земле. Понимая, что стреляют не по нему, Чаго тревожится нехорошими мыслями. Воплей старика теперь не слышно. Нижняя губа малыша начинает дрожать, а сердце мучительно сжимается.
«Хоть бы стреляли в воздух!» – шепчет себе под нос Чаго, возобновляя движение к лесу.
За спиной шумно. К проходной сбегаются охранники. Включаются дополнительные прожектора. Резкий свет прощупывает внутреннюю территорию. А неподалеку в траве у кромки леса продолжают колыхаться травы. В общей сумятице отсутствия ребенка не замечают. Никто не догадывается о побеге. Все обсуждают выходку старика, собравшись у трупа.
Чаго ползет, едва сдерживаясь, чтобы не вскочить и не побежать. Из-за облаков выходит круглая луна. Окрестности озаряются бледным свечением. А вдруг его заметят с вышки? При мысли, что его поймают, малыш покрывается гусиной кожей и потеет. Не хочет он назад! Щупленький, Чаго дрожит от пережитого страха и собственной отваги, вползая в лес. Поднимаясь и оправляя линялые шортики, позабыв обо всем, он торжественно улыбается, потом вдруг бросается бежать, петляя между деревьями.
