***
Утренний обход завершен, я прошла в свой кабинет и заперла двери на ключ. Сегодня мне было особенно тяжело. Ведь один из благотворительных фондов уже начал собирать деньги на лечение Димки. Не успели, опять не успели…
Я сидела за столом, невидяще глядела на яркую, с веселым котенком, заставку компьютера, и крутила в пальцах карандаш.
Странно, вдруг подумала я, а ведь есть некая непонятная и страшная закономерность. Поначалу, когда детей только привозят к нам, родителей буквально не выгонишь из палаты. Днями и ночами они сидят возле своего чада, нарочито весело щебечут, читают книжки и тихонько поют песенки. Обещают скоро забрать домой…
Но чем дольше лежат дети в отделении, тем реже появляются родители… Наверное, срабатывает какая-то психологическая защита. Ведь видеть своего умирающего ребенка и ничем не помочь ему – это… Это ужас. Исключения, конечно, бывают, но их так мало…
– Им тоже больно, не осуждай их, – вдруг раздался чей-то голос. Поначалу я даже не удивилась. Наверное, задремала…
Но потом поняла, что не сплю и, оторвав взгляд от котенка, взглянула поверх монитора. Там кто-то был. Этот кто-то стоял и смотрел на меня. Глаза у него были странные, лучистые, а лицо знакомое и почти до боли родное. У меня по коже побежали мурашки – дверь-то заперта на ключ!
– Не осуждай, – мягко повторил он.
– Кто ты? – хрипло спросила я и откашлялась… – Кто Вы и как сюда вошли?
– Ты знаешь, Кто Я… Не бойся.
Человек вышел из-за компьютера на середину кабинета. Одежда на Нем тоже была странная… какая-то длинная рубашка… как это называется? – хитон, кажется… Сандалии… Нет, все-таки я сплю…
В пальцах хрустнул, разламываясь пополам, крепкий толстый карандаш. Острая щепка больно куснула меня в палец. Отбросив остатки карандаша, я встала. Видение не прекращалось. Так, что у меня тут есть из успокоительного? Или сразу к психиатру?
– Не бойся, – повторил Человек, – Это Я.
***
При моей работе либо веришь в Бога безоговорочно, либо не веришь совсем. Середины не бывает. Я – не верила. Иначе почему все вот так?
Я подошла к двери, подергала ее – да, заперто. Повернула ключ, распахнула двери и сделала приглашающий жест рукой – будьте любезны покинуть кабинет. Человек покачал головой и остался стоять на месте. Я пожала плечами и вышла. Повернула ключ на два оборота и для верности дернула за ручку. Затем спустилась по широкой лестнице, прошла по парку и вошла в церковь. Отец Сергий, судя по звукам, был в алтаре.
– Батюшка! – крикнула я, – Можно Вас на минутку?
Священник вышел и вопросительно посмотрел на меня.
– Здравствуйте, Светлана Аркадьевна. Что-то случилось?
Да у нас каждый день что-то случается, раздраженно подумала я, но вслух этого не сказала, сумела взять себя в руки и вежливо спросила:
– Скажите, батюшка, могу ли я видеть Христа?
Сказать, что отец Сергий очень удивился – ничего не сказать…
– Вы что, Светлана Аркадьевна, в приемную министра пришли? И просите, чтобы секретарь пропустил Вас к нему?…
Но потом все-таки поманил меня за собой и подвел к большой иконе в золотистой раме. Вот, сказал он. Смотри.
– Нет, батюшка, Вы меня не поняли! Не икону! А Христа, живого, в жизни!…
– Да ты что?! – от изумления батюшка даже перешел на "ты". Конечно, нет! Вот, например, Силуан Афонский – он…
– Подождите, подождите, – замахала я на него руками, – Я все-равно не знаю, кто это такой! Вы мне прямо скажите, про Иисуса, – да? или нет?
