Чем чёрт не шутит. Том 2 - страница 23

Желчно посмеявшись над призраком, Богом, Рузвельтом и Ницше, Ильич всё же смилостивился, и мысленно отдал должное последнему: «Я, в отличие от Ницше, индийской коноплёй не баловался, для меня эта трава хоть не расти! А потому, на трезвую голову, пропустив сквозь сито моих интересов идеи ницшеанства, и отбросив ненужное, а нужное развив; я подковал: Адольфа, Гесса, Бормана, Розенберга, Геббельса необходимыми, на этом этапе исторического процесса, развитыми мной идеями ницшеанства. Но, сколько я себя знаю, в моей душе нет двойной морали! В моей душе, от младых ногтей, только один тип морали – мораль господ: высокая степень самоуважения, возвышенное, гордое состояние души (духа)! Ради такого состояния можно пожертвовать и богатством (большим материальным состоянием), и самой жизнью! Строгость и суровость по отношению к самому себе – основа морали господ! А рабская мораль, при которой человек проявляет малодушие, мелочность; унижается, с покорностью снося дурное обхождение с ним, ради своей выгоды, жаждет мелкого счастья и наслаждения, у меня никогда не было и не будет, залог тому моя величайшая гениальность!!! Людишек же с рабской моралью, на ступеньках социальных лестниц, снизу доверху – что куриного помёта на насестах в курятнике! Что касается призрака, то он, на мой взгляд, и вовсе аморальный тип! К моему счастью, его подлая бурная атака в спину мне закончилась для меня отнюдь не моральным падением; и не могильным, и не прочим провалом! Атаки же упыря Богданова необходимо и вовсе избежать, ибо она может быть для меня куда более опасней, чем его шахматная „атака Гроба“! Быть упырём от его укуса – для меня мелковато! Уж лучше я буду пить кровь своих врагов в переносном смысле, а в прямом смысле: выпускать из них кровь, до последней капли, войной, мировой революцией, террорами и репрессиями – в любое время суток, и в таких объёмах, которые упырям и не снились, и которые они не выпьют и за тысячи лет! Ибо эти объёмы гораздо больше того, что испил и пролил кровопийца Чингисхан!»

Вспомнив, что и у стен есть уши, а призрак на «ты» со стенами, Ильич не удержался от устной речи: – Проницательный критик Корней Чуковский в книге «Две души М. Горького» верно прозрел, что ты двоедушный!! Так что ищи свою вторую душу, и примирись с ней! Только так обретёшь желанный душевный покой и умиротворение, и шанс попасть на небеса райского блаженства! А хочется поскандалить, найди отлучённые от церкви души Льва Толстого, который очень низко – на ноль оценил почти все твои ранние работы, и узнай об оценке твоих поздних работ! Выскажи свои мнения о каждой из его двух душ прямо в эти души, как если бы ты говорил прямо ему в глаза – зеркала его душ. Он был как зеркало русской революции, он отражал её душевно, и если ты разобьёшь хотя бы одну из его зеркальных душ: с правильным или искажённым отражением, то это в вашем Зазеркалье – к счастью, в отличие от того, что разбитое зеркало здесь – к несчастью. Тебя он вряд ли побьёт как посуду, ибо противиться злу насилием было не в его духе, он безопасней трупа дохлого льва. Этот граф, говорят, подшучивал над смертью, то припоминая шутку Эпикура о том, что смерть не имеет к нам никакого отношения, и мы с ней не встречаемся, ибо когда мы есть – её нет, а когда она есть – нас нет; то успокаивая тем, что де со смертью мы встречаемся каждый раз во сне. Ему и сейчас, наверно, кажется, что он спит и видит кошмарные сновидения. Тебе желаю там такого счастья и чудес, которые соплячке Алисе были недоступны, и которые Кэрролл, при тогдашней своей жизни, даже вообразить не мог! Уверен, что даже если души Льва сразятся с тобой, то ты и тогда их одолеешь, ибо по эту сторону зеркал, ты, в сравнение с Львом Толстым, выглядел жалким и беспомощным, а в Зазеркалье – всё наоборот!! – сказав это, Ильич расхохотался таким громким издевательским смехом, будто он находился среди кривых зеркал в «Комнате смеха».