Чем чёрт не шутит. Том 2 - страница 28

Весьма бодрой, будто утренней, походкой направился он обратно на свою новую виллу, по пути продолжая восхищаться Капри, как лучшим климатическим курортом, а Каприйские дома и виллы напомнили ему пчелиные соты полные мёда, за исключением лишь виллы «Спинола» – портала в мир горечи и душевных мук. Вечерние сумерки не помешали ему благополучно вернуться на свою новую виллу, и он усмехнулся, вспомнив о том, как Адольф опасался, считая, что война – это как тёмная комната, никогда де не знаешь, что тебя в этой комнате ожидает, когда туда войдёшь! А он успокоил его, сказав, что когда имеешь светлую голову, то есть светлый ум, то тебе всегда будет ясно: что, где, когда и как делать! И поскольку, Адольф его идейно-духовное чадо, то идеи и советы от Ильича, всегда будут правильно освещать и указывать ему план и способы действий в любой обстановке! И, разумеется, Адольф – это не то чадо, которое лишь чадит, но то, которое делом горит! И, при этом, Ильич напомнил Адольфу, как прежде напоминал и Иосифу о том, что лентяев и тунеядцев надо безжалостно уничтожать, дабы они не плодили своё ленивое и тунеядное потомство! Хотя в России этой заразы куда больше, чем в Германии, но профилактика – это профессионально правильный подход к любому делу!

Утром следующего дня, Ильич нанял себе лечащего врача: Акселя Мунте – лучшего врача на острове Капри. Для этого он совершил восхождение в городок Анакапри, придя на San Michele – виллу врача, построенную на краю скалы, с которой ещё больше открывалась, восторгом захватывающая дух, красота острова!

Сделав обследование и изучив анализы, врач вздохнул и сочувственно уставился на Ильича.

– Доктор, – дрогнувшим, как стальная пружина, голосом изрёк Ильич, – доктор, нас сейчас только двое – пара достойных, стремящихся к общей цели мужчин – не конкурентов – это крепкая партия! Говорите мне обо мне – прямо и честно, как товарищ товарищу, как однопартиец однопартийцу! И пусть эта врачебная тайна останется между нами и умрёт вместе с нами, а болезнь да будет излечима много раньше! Предупреждаю, что мне не нужна продажная в каждом ларьке, массовая, партийно-идеологическая, конъектурная, лживая, словесно-поносная, сортирная «правда», подобная газетёнке ЦК ВКП (б). Пусть это будет непечатная, нецензурная правда жизни моей! Режьте правду-матку, доктор! Вам и скальпель в руки! – нашёл в себе мужество выглядеть героем Ильич.

– Уже не всё так ужасно, синьор! Видно, что «букет» венерических заболеваний, которыми Вы страдали, изрядно увял, в результате предыдущих лечений! Здесь же, на Капри, от этого «букета» у Вас не останется ни «корней», ни «семян», ни «гербария»! Но, при условии, профилактики половой жизни и соблюдения курса, указанных мной процедур! Думаю, что так оно и будет, ибо полагаю, что Вы уже изрядно настрадались от этого «букета», и хорошо знаете истинную цену здоровью! – успокоил его врач.

«Германские врачи садистски истязали мои венерические болезни, и здорово их ослабили! А этот каприец, со шведскими корнями, поставит окончательную точку в истории моих болезней. А моему здоровью будут поставлены восклицательные знаки и знак бесконечности!!! Да, здорово, вернее, ужасно болезненно меня Инессочка „обукетила“! Но, я ей, лапушке, всё простил! Свалю-ка я эти грешки на своего папашу-козла, столь же мной нелюбимого, верившего Христу и царю, сколь любимую мной мою матушку и её интимного друга – нашего семейного врача Ивана Сидоровича Покровского. Этот врач Аксель Мунте мне его сильно напоминает, да так, что, чёрт побери, мне перед ним как пацану оправдаться хочется, пусть и значительно соврав!» – подумал Ильич, и дал ход своему желанию: – Этот «букет» мне, на бытовом уровне, взрастил, в мои семнадцать лет, мой папаша! Он и дворянство своё по чину получил, и всю дворянско-интеллигентскую гниль потомственную, к чину причитающуюся, ибо ни в чём, подлец, себе не отказывал и на подлости был щедр. Ему родного сына, в цветущем возрасте, заразить срамным «букетом», было: что раз плюнуть! Зависть его взяла, глядя на моё цветущее здоровье, захотелось ему, чтобы у меня, как и у него, процветали болезни. Вскоре, после этого, его сеющий семенами заразы «букет», стал его «погребальным венком». А я многие годы свой организм «пропалывал» от подобного «букета», растущего как сорняк, в отличие от окультуренных цветов. Вернее, «пропалывали-то» врачи, а я им всеми силами помогал! О, эта работа трудней работы крестьянской, пролетарской, и, благодаря моей помощи, это не рефлексирование интеллигентщины, а – великий человеческий подвиг! Такой подвиг, какой эксплуататорским классам и не снился! Но каков мерзавец, папаша-то, а?! Такой вот он интеллигент-дворянин – от самого корня причинного места гнилой, потому-то я, с молодости, всю эту голубокровную сволочь глубоко ненавижу! К счастью, этот производитель не успел заразить меня в утробе матери, и, не имея, например, врождённого сифилиса, я этим избежал слабоумия. А потому, в трезвом уме, хорошей памяти и остром зрении, заверяю Вас, доктор, что в Вашем лице я увидел наилучшее и редкостное исключение из всей интеллигентщины! И, посему, готов участвовать в предписанных Вами процедурах, и уверен, что сотрудничество с Вами поставит окончательную точку в истории моих болезней, и откроет бесконечные Земные дали моему здоровью!