Черчилль: быть лидером - страница 21

Несмотря на драматизм ситуации, Черчилль считал, что положение небезнадежно. На континенте находилась закаленная в великих сражениях прошлого французская армия, и, разумеется, британские и французские штабисты разработали стратегические планы, которые должны были сковать действия противника. Контрнаступление впереди, считал Черчилль в первые четыре дня своего премьерства. На пятый день он проснулся…

Пятнадцатого мая его разбудил срочный телефонный звонок. Звонил премьер-министр Франции Поль Рейно. Когда британский премьер снял трубку, раздался подавленный голос:

– Мы потерпели поражение…

Потрясенный услышанным, Черчилль тяжело вздохнул.

– Нас разбили, – повторил Рейно. – Мы про играли сражение.

– Но ведь это не могло случиться так быстро? – взяв себя в руки, произнес Черчилль.

– Фронт прорван у Седана, – сказал Рейно. – Они устремляются в прорыв с танками и бронемашинами…

– Опыт показывает, что наступление должно прекратиться через некоторое время, – попытался успокоить его Черчилль.

– Нет, мы разбиты, мы проиграли сражение…

Новости с фронта были шокирующими, однако в этот момент у Черчилля более всего вызывало опасение подавленное состояние главы французского правительства. Понимая, что Рейно, как никогда, нуждается в поддержке, которую ни письмом, ни в телефонном разговоре оказать невозможно, он решительно сказал:

– Я готов приехать к вам для переговоров[100].

Шестнадцатого мая, в три часа пополудни, Черчилль вылетел на одном из трех правительственных самолетов класса «фламинго» в Париж; сопровождали его начальник имперского Генерального штаба генерал Джон Дилл и заместитель по Министерству обороны генерал Гастингс Исмей. Встречавшие британскую делегацию офицеры сообщили, что немецкие войска подойдут к Парижу буквально через несколько дней. Столица Франции лихорадочно готовилась к эвакуации.

Заехав в посольство, Черчилль направился в здание МИД на Кэ д’Орсэ. Вместо привычного церемониала делегацию встретили немолодые чиновники, тачками свозившие правительственные документы к кострам. Двор был заполнен клубами едкого черного дыма.

Черчилля и сопровождавших его высших офицеров провели в комнату, где их уже ждали Рейно, министр национальной обороны Эдуард Даладье и главнокомандующий французской армией генерал Морис Гамелен.

Перед Гамеленом лежала развернутая карта, на которой жирно была очерчена линия союзного фронта со «зловещим» (по словам нашего героя) выступом у Седана.

Гамелен коротко доложил ситуацию. Когда он замолчал, наступило напряженное молчание.

– Где стратегический резерв? – первым нарушил тишину британский премьер. – Где подвижной резерв? – спросил он уже на французском.

– Его нет, – ответил Гамелен, пожав плечами.

Вновь возникла пауза…

Затем слово взял Гамелен. Он предложил нанести удар по флангам немецкого клина дополнительными силами. Восемь или девять дивизий можно было отвести с пассивных участков фронта. Столько же уже шли из Африки, ожидалось, что в течение двух-трех недель они появятся в зоне боевых действий.

Лица Рейно и Даладье продолжали выражать подавленность.

– Когда вы предполагаете атаковать фланги клина? – спросил Черчилль.

– Мы слабее в численности, слабее в снаряжении, слабее в методах, – прозвучал пессимистичный ответ Гамелена.

Как поднять боевой дух французов? Вечером, вернувшись в посольство, Черчилль получил от военного кабинета разрешение на отправку во Францию шести эскадрилий истребителей – в дополнение к тем четырем, о которых договорился еще утром, перед вылетом в Париж