В частности, Стивенс никак не может привыкнуть к шуткам мистера Фаррадея, но со старательностью пытается научиться шутить. Но и к этому Стивенс подходит с присущим ему занудством: «Я потратил немало сил и времени на развитие навыка именно по этой части. Другими словами, я стремился включить этот навык в арсенал моего профессионального мастерства.» Увы, без особого успеха.
Кстати, символично, что подробно описываемая важная встреча происходит в 1923 году и на ней обсуждается облегчение судьбы проигравшей I мировую войну Германии, снижение репараций и другие уступки. А тем временем в Мюнхене – уже пивной путч, и ефрейтор Шикльгрубер поднимает голову.
Вообще Стивенс как истинный преданный дворецкий всячески идеализирует своего хозяина, увлеченного внешнеполитическими интригами. «Каждый из нас в глубине души мечтал внести и свою скромную лепту в созидание лучшего мира и понимал, что с профессиональной точки зрения самый надежный способ добиться этого – служить великим людям современности, тем, кому вверена судьба цивилизации.» И все время пытается выгородить его, оправдываясь за частые визиты «достойного мистера Риббентропа», за контакты с «чернорубашечниками» Мосли и, видимо, симпатии к наци. Надо напомнить, что такие симпатии не были редкостью в довоенной Англии, и ими грешили даже члены королевской семьи.
И на этом фоне явным антагонистом Стивенса выступает мисс Кентон, главная экономка Дарлингтон-холла. Не хочу давать явных спойлеров, но ее эмоциональность, человечность и живость – откровенная противоположность сухости, черствости и занудству главного героя.
Особо надо отметить и своего рода снобизм Стивенса. Англия ведь до недавнего времени была очень стратифицированным обществом, и деление на классы было, а кое-где и остается, весьма жестким. И здесь Стивенс – категорический сторонник этой сегрегации, простолюдины не должны участвовать в принятии важных для страны решений, сие есть удел «истинных джентльменов». И только таким и надлежит служить: «Отдельные представители нашей профессии считают в конечном итоге малосущественным, какому именно хозяину служить; по их мнению, распространенный в нашем поколении вид идеализма, то есть убеждение, что дворецкие должны стремиться служить тем великим людям, кто работает на благо человечества, – всего лишь высокопарная болтовня, далекая от реальной жизни. Примечательно, что лица, высказывающиеся в этом скептическом духе, неизменно оказываются самыми заурядными в профессиональном отношении; это те, кто понимает: им самим не дано дослужиться до видного положения, и поэтому стремится низвести других до своего уровня.»
Хотя роман и английский, но все-таки японский элемент здесь присутствует. Ведь все убеждения Стивенса – это своего рода бусидо, кодекс, сродни самурайскому: «Ибо в реальной жизни критическое отношение к хозяину и образцовая служба просто несовместимы. «Этот хозяин олицетворяет все, что я считаю благородным и достойным восхищения. Отныне я всего себя отдаю ему в услужение». Наш единственный выбор – полностью передоверить свою судьбу тем выдающимся джентльменам, кто, пребывая у ступицы всемирного колеса, берет нас в услуженье». Ну, чем не отношения самурая и его сёгуна?
И тем не менее, описания английских городков, характеров и манер главных и второстепенных героев – чисто английские, выполненные виртуозно и мастерски.
