По окончании девятого, в летние каникулярные дни, он приглашал часто на свидания, и мы, взявшись за руки, гуляли по тенистым аллеям парка, мечтали о том, что будем учиться в одном институте, строили планы на будущее.
Я вспомнила встречу. Тихий тёплый вечер, спокойная музыка, доносившаяся с танцплощадки. Мы сидим на скамейке в парке и обсуждаем предстоящие выпускные экзамены. Неожиданно он коснулся своими губами моего уха и прошептал:
– Я люблю тебя и хочу, чтобы ты помнила об этом всегда.
Тогда мы впервые поцеловались. В тот вечер мы долго гуляли, и нам не хотелось расставаться. А на выпускном школьном вечере, когда зазвучала мелодия танго, мы невольно протянули друг к другу руки, желая покорить окружающих своими танцевальными способностями.
После начала танца кто-то неожиданно крикнул в микрофон: «Танцы с хлопушками!» Тогда это было модно. Через минуту меня «отхлопал» молодой двадцатишестилетний лейтенант – брат одной из наших выпускниц, приехавший в отпуск. Володе ничего не оставалось делать, как «отхлопать» девушку у другого парня.
Наши планы поступать вместе в один институт рушились: виною были серьёзные обстоятельства.
– Москву, дочка, я не потяну, – объясняла мне мать. – У Володи папа с мамой. А я одна. Поедешь в Смоленск: там моя сестра живёт, она тебе будет помогать.
В нашу последнюю встречу, Володя обещал писать на мамин адрес, а потом, надеялся получить мой новый.
Он поступил в Московский медицинский институт, а я – в Смоленский, где к моему большому удивлению служил Виктор, тот молодой лейтенант.
Прошёл год, а я не получила от Володи ни одной весточки. Зато Виктор ухаживал красиво и настойчиво.
– Ну, что? Что Володя, – вразумляла меня мама, – ему учиться ещё невесть сколько. Да и в разлуке вы станете другими. И детская влюблённость пройдёт. А Виктор – это надёжный тыл: и взрослый, и серьёзный, перспективный, жильём обеспечен. Самое главное – любит тебя.
– Мам, а Володя не присылал мне писем, записок, не передавал приветов? – выспрашивала я у матери, прерывая её речи.
В ответ она молча укоризненно смотрела на меня.
Против Виктора я ничего не имела: его настойчивость мне нравилась, его надёжность чувствовала. Через год, после первого курса вышла за него замуж и продолжала учиться в институте.
А несколько лет спустя, приехав к матери с двумя маленькими детьми, мне захотелось перебрать свои книги, которые я собирала всю свою школьную жизнь. Неожиданно на одной из полок книжного шкафа обнаружила свёрток. Подумала, что это старые школьные или студенческие записи и за ненужностью хотела выбросить. Но решила всё-таки посмотреть – что там.
«О, Боже! – замерло моё сердце: это были письма Володи. – Ах, мама, мама!» – укоризненно прошептала я вслух.
Уложив детей спать, я всю ночь перечитывала Володины послания и плакала. Увидев свет от ночной лампы, мать заглянула в комнату. Взяв с пола листок, упавший с кровати, тяжело вздохнула.
– Прости меня, дочка. Я-то, дура старая, никак не могла вспомнить, куда сунула этот злополучный свёрток. Всё равно я права: ты по жизни катаешься, как сыр в масле.
– Ах, мама, мама, – всхлипнула я, отвернувшись к стене…
– Прошу, прошу в столовую за праздничный стол, – по-хозяйски предложила Вера Павловна.
С Володей мы сели рядом. Я чувствовала его плечо: мне было уютно и спокойно. Будто и не было этих сорока лет. За столом шумно и весело вспоминали школьные годы.
