Через боль, но на волю. Дневник матери - страница 13

«Наркоман должен достичь своего дна» – нас пугают эти слова, и мы изо всех сил стараемся не дать упасть на дно своему близкому. Бывают исключения: дно – это не обязательно тюрьма или наркоманский притон. Дно – это внутри, когда человек осознает, что дальше так жить не может. Мне известен случай, когда наркоману со стажем родители подарили новую иномарку. «Я в нее сел, – рассказывал он, – и понял, что даже это меня не радует, как радовало бы любого на моем месте. У меня есть все, но мне нужен только наркотик. Я – раб наркотика, а мне не хотелось быть рабом!» И это было поворотным моментом в его жизни.

Вся литература по наркозависимости говорит, что нужно дождаться того момента, когда человек сам захочет лечиться. Но ждать приходится долго – месяцы, годы. Где взять столько терпения? И как жить с девизом: «Чем хуже, тем лучше»?

Моя дочь физически, душевно и духовно больна. А я здорова? Наркоман разрушает свое здоровье и психику, а родственники, будучи неравнодушны к его судьбе и втянуты во все перипетии, сопровождающие эту болезнь, становятся невротическими личностями.

Длительное нервное напряжение ударяет по всем системам и органам, как говорят в медицине, «психика переходит в соматику», и мы становимся просто больными. Наркоман убивает себя, а мы умираем рядом с ним. Я дошла до того, что у меня стали отказывать ноги, дошла до прединсультного состояния. Мне не хотелось жить, потому что моя дочь каждый день убивала себя наркотиками, и я ничего не могла с этим поделать. Читая литературу о наркомании, я уже не могла не видеть страшной перспективы развития болезни, и это сильно меня угнетало. Я молилась, но это была молитва отчаяния. Я не могла работать – для этого нужна ясная голова, а я лишь поддерживала по инерции налаженное дело. Спасибо моим компаньонам, они продолжали его, и было на что жить. Мне стыдно было выходить к людям в таком подавленном состоянии, и я часами могла сидеть у телевизора, чтобы только отвлечься от своего горя. Но оно доставало меня по ночам, даже молитва помогала слабо.

Простой совет «поберечь себя» для матери, у которой ребенок гибнет, звучит кощунством. И все-таки… Опыт выхода из подобной ситуации говорит: «Начни с себя! Если хочешь, чтобы близкий выздоровел, начни выздоравливать сама!» К такому выводу пришла и я по простой причине: если умру или заболею очень сильно, моей дочери некому будет помочь, когда это потребуется. Материнская любовь – вот что меня призывало взяться за себя, выработать стратегию и тактику боя за дочь.

Первое, что я сделала – это позволила себе то, чего не разрешала многие годы: купила себе собаку! Крошечная пекинесиха Дуся требовала ласки и заботы. Она выводила меня несколько раз в день гулять, несмотря на погоду, отрывая от тягостных дум и телевизора. Гуляя по аллеям в сумерках, я научилась кричать шепотом (оказывается, это можно!), выпуская хотя бы часть боли, распирающей сердце. Но боль от безысходности все еще была главным в моей жизни.

Меня спасла Дуся: она заболела и стала умирать. Ей было очень плохо, и я, завернув ее в теплый платок, носила к ветеринару делать капельницы три дня подряд. Дуся не умерла… И я решила, что мне надо делать выбор – умирать или жить. Тогда и родилось кредо моей новой жизни, которое можно назвать «Я выбираю жизнь»:

Я выбираю жизнь, ибо ее дал мне Бог. Он дал ее мне и моей дочери, и каждый из нас отвечает перед Ним за свой выбор.