За столом обсудили, как лучше восстанавливать бывшую «пожарку». Коляныч узнал у Григорьича, кто руководит в городе архитектурой. Оказалось, что главным архитектором города был дружок Виктора Николаевича по его давнишней прошлой жизни.
– Не знаю, каким он стал теперь. Времени прошла вечность, но схожу к нему. Может, и поможет, – уже перед сном сказал батя Кириллу, – но сперва надо проверить фундаменты. Завтра и начнем. С утра.
На следующий день Коляныч объяснил, где надо сделать подкопы под фундамент снаружи здания, сам немного прокопал, потом надел парадный костюм и отправился искать бывшего товарища. Малолетка продолжил вгрызаться в землю по намеченному. К нему присоединился Ашот, а Кирилл занялся подвалом.
– Ты молодой, тебе туда и лезть, а мы тут, на свежем воздухе для начала разомнемся. Вспомним молодость! – сказал Ашот.
Изнутри «пожарки» входа в подвал давно не было. Когда-то он был. Но во время о́но, сперва по традиционной привычке лентяев складывать ненужное в кучу его завалили хламом, а потом, должно быть, во время очередного ремонта, перепланировки, и вовсе засыпали битым кирпичом и сверху для приличия прикрыли цементным раствором. Может быть, тогдашние хозяева таким манером увеличили метра на два площадь первого этажа, а может, было им неохота выносить строительный мусор и сделали так. А может, всем этим нехозяевам настолько было наплевать на здание, что загаживали его даже с некоторым злорадством и радостью. Мол, вот вам!
Вход остался снаружи. Со стороны двора. Обитая проржавевшей жестью деревянная дверь давно прогнила, просела на петлях. Обросший ржавчиной амбарный замок намертво стиснул челюсти в проушинах лет сорок назад. Дела до него никому не было. Ключа, естественно, тоже не было. Вход этот зарос сорняком, завален мусором, и желания проникнуть туда, в наверняка загаженное обиталище полудиких котов, пауков и прочей нечисти, не было даже у самых любопытных. Однако вот дошла очередь и до этой обители мрака, грязи и вони.
Кирилл легко сбил замок монтировкой, долбанул дверь, та вывалилась, осыпав влажной трухой землю, и начал проникновение в подземелье. Это оказалось не простым занятием. Пространство было заставлено поломанными стульями, столами, железными ящиками и сейфами, сундуками, связанными в здоровенные кипы папками с бумагой, колесами от телег, дугами, оглоблями, должно быть, оставшимися со старинных времен ««пожарки»». Нашел он и несколько позеленевших, но до сих пор красивых пожарных касок с гребнями, штык от трехлинейки, два немецких длинных штык-ножа со сгнившими деревянными рукоятками. Дробовик с поломанным прикладом. Прогрызенный молью в труху тулуп. Кучу отсыревшего, заплесневелого тряпья, ведра, банки, лопаты, бочки. Все что мог из этого хлама Кирилл вытаскивал наружу, что не мог вытащить, отодвигал и постепенно продвигался вглубь. Когда света из дверного проема хватать не стало, провел длинный провод и подвесил лампочку. Огляделся и только теперь понял, что здесь огромное помещение со сводчатыми потолками, перегородками, должно быть, для отдельных комнат или хранилищ. Понял и возмутился, какими надо быть тупыми, безразличными временщиками, чтобы не использовать все это по назначению, чтобы завалить, загадить такие огромные площади просто так, из нежелания хоть что-то с ними делать. Не было приказа. Вышестоящий начальник не ткнул пальцем, не велел очистить, и загадили, завалили мусором, старьем. Ну да бог с ними со всеми. Теперь-то это было его. Его собственное. Пусть снаружи почти развалины, но видать крепкие несгнившие, прочные кирпичные стены.
