Вождь деревни назначил гостям трех проводников. Они явились на следующее утро и пошли впереди отряда испанцев. Один был пожилой, невысокий, опиравшийся, как на посох, на копье с наконечником из полированного обсидиана. Двое других – юные воины с луками и стрелами в узких колчанах, закинутых за спину. У них копья явно предназначались для метания – легкие, с тонким острым концом.
Индейцы пошли по неширокой тропе. Возглавляемые Родригесом испанцы разделились – кто-то с аркебузой или арбалетом, а другие с мешками и тесаками.
Родригес шел за проводниками в легкой кирасе, с мечом у пояса, положив на правое плечо секиру с копьевидным навершием, похожую на миниатюрную алебарду. Рядом с начальником бодро двигался Нетамури, изредка задававший вопросы индейцам-проводникам и переводивший им слова начальника.
В ветвях высоких деревьев, переплетенных широколистными цветущими лианами, мореплаватели разглядели не только красноперых или желтых с синими хохолками попугаев, которые были им уже знакомы на островах, но также большие стаи обезьян, с воплями преследовавшие их по верхушкам древесных крон. У этих крикливых назойливых животных с длинными цепкими хвостами морды выражали вражду и досаду, – будто идущие по лесной тропе люди чем-то им помешали. Они мчались над головами путешественников, не переставая пронзительно верещать, пока пожилой индеец с коротким копьем не издал с помощью свистка резкий высокий звук. После чего обезьяны в одно мгновение умолкли, а затем умчались по ветвям в неизвестном направлении.
Затем появились другие обезьяны, крупнее прежних. У этих оказались длинные унылые носы и рыжие космы на голове. Но они не выражали никаких признаков недовольства. Они молча следили за передвижением людей далеко внизу, под ветвями, занимаемыми носатыми зрителями, и так же молча убрались, прячась в густой листве, почти непроницаемой для солнечного света.
Пожилой проводник указал однажды Родригесу и побудил перевести Нетамури, указав на небольших зеленовато-сизых змеек, свисавших иногда с древесных сучьев, что, мол, следует быть по поводу этих малозаметных гадов очень осторожными, ибо их укус неминуемо несет смерть.
Родригес, обернувшись, передал сообщение проводника остальным испанцам. Те хмуро покивали, принимая сведения об опасности, таящейся в этом лесу. Выругались себе под нос и озирались теперь по сторонам с тревогой.
– Вот твари поганые, – бормотали бородатые мореходы, – и не заметишь, как свалятся тебе на голову. А то и сам случайно наступишь или схватишь рукой. Милостивый Господь и Пресвятая Дева, спасите нас…
Однако надежда добраться до мест, изобилующих золотыми россыпями или самородками, пленяли их сердца. Они приготовились к всевозможным угрозам и опасностям. Это были мужественные люди, но охваченные одной меркантильной страстью: добыть золото.
К ночи из глубины леса донеслись жуткие звуки: рычание каких-то хищников, дикие изнывающие рыдания, какой-то жуткий рев и переливающийся многократно тоскливый вой.
– Это обезьяны, что ли? – спросил через Нетамури Родригес у пожилого индейца.
– Нет, – отвечал индеец, – это страшный зверь, пожирающий все на своем пути. И духи леса, еще более ужасные… – во всяком случае, так, примерно, понял ответ проводника по спотыкливому переводу Нетамури помощник капитана Пинсона. Он тут же передавал свои познания собратьям в этом неслыханном плавании через Западный океан.
