– Эй! Ты не собираешься мне рассказать?
Положила руки под стол, на колени. Пока впивалась длинными ногтями в ладони, глаза смотрели на проекционный экран. Воспоминания о произошедшем запрещали мечтать о будущем. Не знаю, хотела ли Бушра, чтобы я рассказала о проклятиях и оскорблениях, которые отец всю ночь швырял в адрес матери, о рыдающей на моей груди Дефне или о жизни, которая рушилась и давила на меня? Я к этому привыкла. Все эти вещи стали нормой, как повседневная необходимость в нашем доме.
Традиция семьи Каракую заключалась в том, чтобы драться, выслушивать оскорбления и вытирать слезы Дефне.
– Нечего рассказывать, – сказала я. Преподаватель вошел в кабинет и закрыл дверь. Я была благодарна ему за то, что пришел. – Поговорим позже.
– Ты всегда меня игнорируешь! – сокрушалась она. – Делай что хочешь, Мерве!
Я промолчала.
Мне не хотелось чувствовать боль.
* * *
– Молодежь, все в большой амфитеатр!
Голос декана раздавался из динамиков, расположенных в коридоре. Закрыв книгу и засунув ее в сумку, я встала, прислонилась спиной к окну и принялась ждать, пока Бушра придет в себя. Она была единственной, кого я могла назвать подругой.
– Ладно, – сказала девушка, вешая на руку свою фирменную сумку. – После конференции я пойду на занятия к Джанан-ходже. Наши пути разойдутся в большом лекционном зале… – Драматично положив руку на лоб: – Знаю, ты не будешь скучать по мне…
– Разумеется.
– Ледяная ты фея… – засмеялась Бушра, взяла меня за руку и вытащила из кабинета. Хотя я на мгновение испугалась, увидев толпу в коридоре, но была довольна тем, что удалось вырвать руку из хватки подруги, сославшись на скопище. Выдохнув и закатив глаза, я протиснулась сквозь толпу и подошла к передней части большого лекционного зала, где проходила конференция.
– Интересно, где твоя сестра? – спросила Бушра, оглядывая народ.
– Со своими друзьями.
Открылись двери зала, который мог вместить почти весь университет, и нам, несмотря на небольшую толкучку, удалось войти. Большинство студентов не хотели занимать места спереди, поэтому, ворча, протискивались назад.
– Может, сядем впереди? – спросила Бушра, указывая на передние сиденья.
– Хоть убей, не сяду, – твердо возразила я.
Она указала на второй ряд.
– Давай хотя бы тут.
Я кивнула в знак согласия и, устроившись, не могла не поморщиться от шума. Было тревожно и хотелось есть. Я не ужинала из-за того, что произошло вчера вечером, и теперь испытывала жгучий голод. Карманные деньги не получила, а так как не имела привычки завтракать дома, собственноручно перерезала ленточку голодавшего сегодня объединения «Аси Мерве Каракую».
Оранжевый свет, струящийся с потолка, ослепил глаза.
– Когда начало? Пусть начинается и заканчивается поскорее, – сказала Бушра, беспокойно ерзая на своем месте.
– Согласна, – вздохнула я, оперлась локтем на подлокотник кресла, подперла щеку ладонью и стала ждать.
Мы почувствовали на себе взгляд Юнвер-ходжи. Он был краток.
– Не хочу тратить ни его, ни ваше время. Встречайте: Каран Чакил.
Раздались аплодисменты. Брови сдвинулись вместе, но я не сочла нужным открыть глаза или даже поднять голову.
– Прежде всего… – Как будто еще одна занавеска упала на мои закрытые глаза. Вокруг стало темнее. Голос, который я услышала, взорвался в сознании, как стекло, осколки которого разлетелись вокруг. Я не знала, был ли Каран Чакил, которого представили, обладателем этого голоса, напоминавшего трепет крыльев ангела, появляющегося из тьмы. Красота его звучания взволновала мою душу. Плотный, полный, мужской. Я беспокойно поерзала. – Привет всем молодым людям.
