— О чём ты, отец? — спросила Кайя, но почувствовала, что краснеют щёки.
— Не хотел тебе говорить, но раз уж ты выбрала Ройгарда… Дарри просил у меня разрешения жениться на тебе в ночь перед его отъездом. И я ему отказал.
— Что? Почему? То есть… Дарри хотел на мне жениться? — Кайя удивилась и смутилась, но вдруг поняла, что мысль о том, что капитан просил её руки, была ей приятна. — Почему ты отказал?
— У меня были свои причины. Но теперь, когда ты выходишь замуж за его друга, я, кажется, уже жалею о своём отказе. Но разве я мог подумать, что ты выберешь Ройгарда Лардо? Поэтому нужно, чтобы ты знала об этом. Не стань яблоком раздора между ними.
Кайя только кивнула в ответ, пряча взгляд среди мотков разноцветной пряжи — ни к чему это, чтобы отец видел её смущение…
До Ястребиной Скалы оставалось не больше пяти квардов, когда снаружи послышался шум, крики, раздался свист, и карета, дёрнувшись, понеслась, не разбирая дороги.
— Что случилось? — крикнул генерал в окно.
Но ему никто не ответил.
Кайя вцепилась пальцами в сиденье, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Её отец пытался выглянуть в окно, но их бросало из стороны в сторону, и видно было только спины скакавших впереди незнакомых людей. На вопросы генерала никто не откликался. Кайя связала руну, чтобы остановить лошадей, как тогда на мосту, но как только она попыталась её набросить, то получила удар такой силы, что просто свалилась на пол кареты, согнувшись почти пополам. Она хватала ртом воздух, как рыба, выброшенная на берег, а где-то внутри боль горела раскалённым углём, затухая медленно и неохотно. Слёзы брызнули из глаз, и когда она, наконец, смогла сделать судорожный вдох, то лишь закашлялась и захрипела. Отец поднял её на сиденье, прижал к себе, трогал лоб, что-то спрашивал, но она не слышала звуков и не понимала, что происходит.
Наконец карета остановилась. Дверца распахнулась, и отец хотел выскочить с саблей наизготовку, но его сбили с ног. Мелькнули чьи-то спины, потом открылась вторая дверь, грубые руки вытащили Кайю, взяв подмышки, и бросили на жухлую траву.
— Ну, здравствуй, невеста, — услышала она над собой знакомый голос, подняла взгляд и увидела лицо Ройгарда на фоне пасмурного неба.
Он стоял, скрестив на груди руки, весь в чёрной коже, в плаще, подбитом по краю мехом горной рыси, а на широком поясе висели кинжалы, сабля и смертоносный витой айяаррский кнут — ярг.
— Милорд? Что происходит? — хрипло спросила Кайя, чувствуя, как горящие внутри угли, наконец, затухли, и боль отпустила.
Она поднялась с колен, не понимая, почему Ройгард не подаст ей руку, оглянулась и увидела, как два человека тащат под руки обмякшее тело её отца к отмели и зеленеющим ивам. Река здесь делала поворот, образуя большую заводь, и карета стояла почти у воды, скрытая от дороги алыми кустами бересклета. Вокруг не было никого, кроме Ройгарда и трёх незнакомых бородатых мужчин с оружием.
— Отец! — крикнула Кайя и хотела броситься бежать, но её остановила хлёсткая пощёчина Ройгарда, такая сильная, что она оступилась и снова упала на траву, хватаясь рукой за лицо.
Щека горела, а из рассечённой губы закапала кровь.
— Не ори и стой здесь! — коротко бросил Ройгард. — Не вздумай бежать и уж тем более плести свои смешные руны, если не хочешь получить оплеуху ещё раз.
Она и не думала бежать. Кайя была так оглушена, напугана и сбита с толку, что даже произнести ничего не смогла. Слышала только, как Ройгард ушёл за карету и сказал кому-то, кого она не могла увидеть:
