– Вы дух? – озадачилась Эсфирь, гадая, как вполне себе живое существо очутилось там, где бродят не вполне живые существа.
– Меня зовут Анку, и я жница Смерти, – последовал колкий ответ. – Ваша напарница и слуга.
Вот те раз! Эсфирь до того сильно удивилась, что могла лишь хлопать губами точно выброшенная на берег рыба.
Анку камнем слетела на землю. Подступила ближе и протянула ладонь к Эсфирь – так тянутся к бабочке, боясь согнать её с цветочного лепестка. Крылся в этом жесте робкий посыл. Невысказанное желание увериться, что напротив стоит собеседник из плоти и крови. Казалось, жница всю душу вложила в столь бесхитростное действо, хотя, возможно, даже не сознавала, что такое душа.
Сердце Эсфирь заколотилось у горла, когда костяная рука легла ей на плечо. Во взгляде Анку полыхнуло восхищение. Оно, словно солнце, согревало и растягивало губы в улыбке.
– Это и впрямь вы… – прошептала жница.
Ответа не получила. Разум Эсфирь перегрелся, пытаясь совладать с потоком хлынувших в голову вопросов.
Эсфирь и Анку побеседовали через пару-тройку деньков. Правда, разговор вышел бестолковым. Эсфирь-то – дуреха! – понадеялась, что жница может знать её, может знать эребов и гемеров… Но какой там! Анку никак не соприкасалась с миром живых. Понятия не имела, что там творилось и творится. Серьезно! Она и про себя-то толком ничего не знала.
Откуда она взялась? Не сплелась же из пустоты!
Боги будто вшили в Анку престранные ответы, ничего не пояснив.
И они выскальзывали из её рта, как жуки из открытой банки:
– Я жница Смерти, – твердила она, и голос её звучал по-особенному, будто отражённый от скал стон раненного зверя. – Часть Катартирио – пристанища духов. Пришла, потому что ощутила ваш, Танатос, запах. Да, есть и другие жнецы. Они придут в своё время. Откуда? Оттуда же, откуда пришла я. Откуда я пришла? Оттуда же, откуда придут они. Нет, вы не воняете, но мы вас чуем. Просто чуем! Чем пахнете? Смертью. Как пахнет смерть? Так же, как вы. Глупый вопрос!
Впрочем, Анку не походила на лишённое рассудка существо, невесть кем ведомое.
Она и рассуждать умела, и строить предположения:
– Кто вы такая? – отозвалась она позднее, когда Эсфирь снова навестила её, закидала иными вопросами и рассказами о своей нелёгкой жизни. – Вы Танатос – неокрепшее олицетворение Погибели. Почему неокрепшее? Трудно сказать… Нет-нет, вы такой не стали. Вы такой родились. Вы упоминали, что жили с исчезнувшими древними… Их заперли… Да-да… Хм-м… Тут возможны варианты… Думаю, вы не окрепли тогда, потому что в вас не было особой нужды. Скорее всего, ваш дар проявился в далёком прошлом, но почвы для его взращивания не оказалось. Может, ваши соплеменники отличались особой живучестью, а может, боги заперли эребов и гемеров прежде, чем мы и вы себя осознали – сложно судить, нужно знать, в какой момент вы родились. Нужно знать историю. Сведения об эребах и гемерах, как я поняла, практически утеряны. Одно могу сказать: сейчас ваш дар начал раскрываться в полной мере. Теперь в вас нуждаются. Теперь в нас нуждаются! Мы пребываем среди ныне живущих, а они мрут как мухи.
Стоило отдать Анку должное, её слова, пусть отчасти и путанные, вселили в Эсфирь уверенность.Эсфирь – Танатос. Самая настоящая. Она родилась такой, потому что кто-то должен был занять это место. И Катартирио – её земля.
Всё верно.
Воспоминания развеялись и ускользнули, оставив сладкое послевкусие. Эсфирь почувствовала себя немного глупо, в очередной раз оглядев
