Воин повернул на зов изрезанное шрамами лицо, освещенное лазурным светом. В густой бороде путались сосульки.
– Господин Сэра́… – Глен признал своего мастера. – Благой ночи.
Ответом послужило лишь биение собственного сердца.
Мастер Сэра́ трижды моргнул, словно пытаясь разгадать, кто же замер перед ним и выпустил в мир заздравные речи. На дне его зрачков полыхнул серебряный огонь – мимолётный и такой незнакомый.
Что за диво? В душе Глена всколыхнулось зыбкое волнение.
Сэра́ поднялся и возвысился несокрушимой горой. Широкоплечий и белоглазый, с меловыми волосами до плеч и развитыми мышцами, он воплощал собой девичьи грёзы. В Танглей не отыскалось бы более прославленного и верного суровым идеалам клана стража. Выданными за боевые заслуги орденами он мог бы набить пару сундуков, а воспитанные им воины населяли добрую треть полуострова.
Запах крови и угрозы пропитывал мастера Сэра́, словно дождевая влага. С его уст не соскользнули слова приветствия. Он не поклонился. Тронул рукоять меча, и тот со скрежетом выскользнул из ножен.
Будь на месте Сэра́ иной воин, Глена озаботила бы блеснувшая рядом полоска клинка, но ныне он не повёл и бровью. И напрасно. Меч разрезал воздух, давая понять, что грядет удар. Глен резко ушел в сторону, ускользая от поцелуя стали. В голове вспыхнула мысль, что он плутает во снах, потому как наяву Сэра́ не позволил бы себе роскошь напасть на ученика и сына владыки.
Поблизости вновь сверкнул клинок.
Невозможная истина холодом пронзила Глена. Он отпрыгнул от широкого резака, выгнулся назад, пропуская над торсом второй удар меча и призывая чары. Их хлад разлился по венам. Снежная пыль стекла с рук, кружевом метели закружилась перед лицом мастера и заставила его отскочить.
По округе разнёсся трубный вой рога. На песнь боя начали сбегаться стражники.
– Опамятуйтесь! – воскликнул Глен.
Но Сэра́ не внял призыву. Белая вспышка чар сорвалась с его пальцев и впиталась в землю. Ледяной кол с треском отделился от почвы. Взмыл в воздух и крутящимся веретеном понёсся к цели. Глен смастерил ледяной щит. Кол врезался в него и отлетел. За ним последовал второй, третий, четвертый. Удары градом сыпались на щит. Глен прикрывался им и медленно пятился. Сэра́ шёл на него, бесшумно ступая и сжимая покрывшийся изморозью меч.
Глухой треск подсказал, что дело плохо. Удар. Ещё удар – и щит разлетелся ледяными осколками. На выделку нового у Глена не хватило бы чар. Приходилось отступать и уворачиваться от нёсшихся в лоб кольев. Клятый кафтан сковывал движения и гасил скорость. Сэра́ не давал и мига для передышки. Не позволял обнажить клинок, напирая грубо, с остервенением.
Океаниды рекой полированной стали стеклись к месту схватки. Двое обнажили сабли и бросились на Сэра́. Он пустил в ход меч, и стальной звон расплылся по воздуху, тяжелый и скорбный, как погребальная песнь. Невзирая на внушительные рост и вес, мастер двигался столь лихо, словно в его теле расплавились кости. Он непрерывно отражал удары.
Клинки порхали. Их пронзительный звон сотрясал ночь. Сэра́ достал одного собрата – меч укусил океанида в бок, и тот отпрыгнул ко рву и зажал колотую рану. Между пальцев заструилась голубая кровь.
Глен выпустил в мастера снежный поток. Тот сбил Сэра́ с ног. Но он тут же вскочил и подставил меч под саблю другого океанида. Подставил и подавился вздохом, когда по спине прошлось лезвие подло зашедшего сзади. Кровь голубым пятном вспухла на белом плаще Сэра́. Капли окропили снег и запарили на холоде. Мастер упал на колени, позволяя углядеть нападавшего.
