#черная_полка - страница 30



– Что бы это дало? – спросил Майкл тем же успокаивающим тоном.

– Там спрятано что-то очень важное! Я сам видел! Отец положил это в нишу у пола, за кроваткой Анны. Он сказал мне: если с ним что-то случится, я смогу добиться справедливости… – Он закашлялся. – С помощью этой вещи! Знать бы, уцелел ли дом? Говорят, Лейпциг сильно бомбили.

– Хочешь, мы поедем туда вместе? – спросил Майкл мечтательно. – Мы найдем дом, я уверен, что он уцелел. Но сначала тебе нужно поправиться!

– Миша, не говори со мной, как с ребенком. Мы оба знаем, что этого не будет. Просто послушай – пока у меня еще есть силы говорить.

– Хорошо, – ответил Майкл серьезно. Отец называл его Мишей очень редко, во время доверительных разговоров. Он говорил, что так бабушка обращалась к деду. – Я слушаю, пап!

– Помнишь, я говорил тебе о погромах в ночь на десятое ноября? Мы прятались в подвале у Кацманов. Все, что я помню – это абсолютную тьму и соленую ладонь матери. Она зажимала нам с Анной рты, чтобы мы не шумели и нас не нашли. Но я и так не стал бы кричать: мне было любопытно. Наконец на нашей тихой улице происходило что-то необычное. Я все прислушивался. Грохот шагов, звон стекла, крики. И еще какие-то неслыханные, но, кажется, человеческие звуки. А наутро была тишина.

Он замолчал, собираясь с силами, словно не говорил, а совершал долгое мучительное восхождение, и ему иногда требовалось остановиться на привал.

– Вся улица изуродована и разграблена. А потом евреев обязали за это заплатить.

– В каком смысле – заплатить?

– Нацисты выставили штраф за ущерб… В один миллиард марок! Они стали отбирать сбережения и ценности. Но отцу удалось что-то припрятать. Мама говорила, из-за них все беды. – Речь Вениамина становилась все сбивчивей. – Отец заплатил, чтобы нам помогли. Мы сидели дома, ждали этих людей. На каждом три слоя одежды. Чемоданы брать нельзя. Штурмовики сразу заметят! И даже хорошо, топить квартиру не надо. А уже зима, холод. Я не ходил два дня в школу – евреев туда не пускали. Я был так рад!

Он виновато улыбнулся, как будто был мальчиком, который прогуливает школу.

– Не понимал, что происходит. Каждый день случалось что-то новое, как приключение! Пока не забрали отца.

Он зашелся в кашле. Майкл отвернулся к окну, где кивали на теплом ветру лиловые головы гортензий.

– Его арестовали за сокрытие ценностей, – продолжил отец. – Мама говорила, что нас сдали те самые люди… которые обещали побег. Но я так и не достал ту вещь из тайника. Не вызволил отца! Не добился правды! Через два дня пришли волонтеры. Они предложили маме отправить одного из нас в Британию: Руфину, Анну или меня. У них было только одно место. Мама почему-то выбрала меня.

Он опять остановился, новый крутой подъем дался ему слишком тяжело.

– Я оказался недостоин. Она выбрала меня. Она надеялась, что я смогу отомстить. Но я потратил жизнь впустую. Не заплатил по счетам. Долг велик, проценты выросли. Это все, что я оставляю тебе в наследство, мой сын. Прости меня! – Вениамин схватил Майкла за руку. – Запомни: дом номер четырнадцать. Пересечение Томасиус и Хельферих-штрассе, четырехэтажный с угловым эркером, внизу лавка. Наша квартира на третьем этаже, правая дверь. Тайник в большой мансардной комнате! Стена напротив двери, около трех метров от окна. Пусть ты будешь сильнее меня.

Снова подступила одышка. Майкл не стал звать Лару, сам отмерил дозу лекарства, сел поближе к отцу и приладил маску ингалятора к его лицу.