Черная полынь. Рассказы, повесть - страница 6

При взгляде на этот образ его охватили воспоминания о своей учебе в художественной академии, о юношеских опытах в живописи, которые постепенно перетекли в прагматичное занятие фотографией. Когда-то он увлекался фотокопированием музейных картин, но прошло немало лет, и найденная им пластинка вряд ли осталась с тех пор. Да и не могло при обычном способе съемки на негативе проявиться позитивное изображение. Так откуда же взялась эта очаровательная картинка?

В тот вечер он покинул студию, пребывая в полном замешательстве. Впервые в его жизнь вторглось нечто необычайное, разрывающее ее спокойнее, размеренное течение. Он взял снимки с собой, чтобы подробнее изучить их при утреннем свете. Ночью он несколько раз вставал с постели, подходил к разложенным на столе отпечаткам и зажигал свечу, словно опасаясь, что возникшее чудесном образом изображение так же внезапно пропадет.

На следующий день его чувства несколько отрезвились. Он убеждал себя сбросить охвативший его морок и здраво взглянуть на произошедшее. По-видимому, он столкнулся с чем-то подобным игре природы, когда в случайных формах минералов возникают очертания, словно выполненные мастером-живописцем. Только его чудо возникло в искусственной среде, в атмосфере фотографических реактивов. Так что же в этом удивительного? Под действием влаги и каких-то химических испарений на эмульсии проступило аморфное пятно, а все дальнейшее сделало его воображение, восприятие профессионала, привыкшее к живописным и фотографическим портретам. Быть может, если взглянуть еще раз, иллюзия развеется?

Но вновь и вновь рассматривая негатив и полученные с него отпечатки, он отказывался верить, что эта призрачная, неземная красота, могла возникнуть по воле случая. Снова вспомнились годы учебы и увлечение Ренессансной живописью. Призраки юношеских идеалистических фантазий словно ожили в его воображении. Когда-то он надеялся постичь извечную идею красоты, сокрытую за материальными формами произведений искусств. Красоты, которой он искал в облике своих моделей, в скульптурах и портретах, в дивных порождениях природы, но при этом ее суть все оставалась неуловимой.

Раньше он с презрением относился к спиритическим сеансам, считая их обманом легковерной публики. Но теперь эта тема, отреченная современной ему наукой и порицаемая церковью, но весьма популярная в светском обществе, стала занимать его все более. Он и так был завсегдатаем книжных лавок, но теперь стал посещать их еще чаще, при этом его интересовала литература вполне определенного рода. Пролистывая полунаучные-полуоккультные труды о медиумах, месмеризме и астральных фантомах, он подчас испытывал досаду от очевидной глупости всего в них изложенного. Но в то же время попадались отдельные интригующие сведения.

В трудах подобного рода речь нередко заходила о спиритической фотографии. Ему и раньше доводилось видеть в газетах снимки, претендующие на изображение «бесплотных духов», но это были столь явные подделки, что разоблачить их мог даже человек, неглубоко сведущий в фотографии. Из всего книжного хлама он приобрел переводной труд Гектора Дюрвиля о животном магнетизме и французскую книгу Ипполита Барадюка, где описывались его опыты по запечатлению «психических энергий человека» на фотографии.

Однажды, когда вечером он возвращался из студии, ему показалось, что в толпе встречных прохожих он увидел лицо со знакомыми чертами. Оно появилось перед его взором на мгновение и вновь затерялось. Это была девушка в длинном черном пальто и шляпке с короткой вуалью, едва прикрывающей глаза. Он остановился и хотел было броситься искать незнакомку, но осознал всю тщетность этого мероприятия. Что так взволновало его? Неужели ее лицо напомнило загадочный снимок? Но ведь проявившийся на нем образ имел очень слабо намеченные, почти призрачные черты, а встречена девушка лишь на мгновение появилась перед ним, так неужели он смог узнать ее лицо под вуалью? Георгий был вынужден признать, что вновь стал жертвой обмана чувств.