Черная суббота - страница 19

Баламут вообще, как теперь говорят, был “повернут” на розыске. Мало того, что уже в первый год он сумел поступить на заочное в школу милиции, чтобы скорее обрести офицерские погоны, так еще и почти все выходные Евстафьев проводил рядом с Диденко. Исправно носился по городу, отвозя запросы, снимая объяснения со свидетелей. Вместе с майором мотался по адресам, печатал под его диктовку отказные и ориентировки, постигая мудреную оперскую науку.

А кроме того, Юрка рьяно подражал Деду во всем. Повторял его любимые словечки и выражения, чуть сутулил плечи при ходьбе, стригся под “ежик”. Даже курить начал, раздобыв себе точно такую же трубку. Только если Петрович смолил ее, как правило, в собственном кабинете, то Евстафьев все норовил сунуть в зубы чубук прямо на маршруте, вызывая удивленные насмешки у прохожих и постоянные нагоняи от проверяющих.

Зато на службе ни он, ни Мартынов никогда не халтурили. К примеру, если ночью кое-кто из милиционеров старался по возможности прикорнуть где-нибудь на маршруте − например, в каморке у диспетчерши на трамвайном круге или на опорном пункте, у приятелей-участковых, то Юрка с Андреем добросовестно наматывали километры по темным улицам. Это сейчас почти все патрульные раскатывают на машинах, а тогда милиционеры в основном ходили пешком. И порядку, кстати, куда больше было!

Конечно, поначалу находиться на ногах по двенадцать часов кряду было тяжко, но потом Климанов привык, втянулся. Ему даже нравилось вот так, в форме, с рацией через плечо, преисполненным сознания собственной важности, шагать по району. Новоиспеченному милиционеру льстило, когда к нему почтительно обращались прохожие с просьбой подсказать, как пройти к универмагу, метро, найти нужную улицу, или наблюдать, как стайка подвыпивших ухарей боязливо стихает, завидев приближающийся наряд. А однажды, когда они задержали двоих наглых “братков”, пытавшихся затащить к себе в машину молоденькую девчонку, Лехино сердце долго переполнялось гордостью за себя и напарников. Ее омрачало лишь то, что девушка побоялась писать заявление на распоясавшихся “быков”, и их пришлось отпустить, продержав в отделении от силы пару часов.

Вот только не все потерпевшие были благодарны стражам порядка. Как-то раз, топая вечером по маршруту, приятели услышали истошные крики в ближайшем дворе. Поначалу патрульные решили, что там, как обычно, повздорили местные алкаши, но, прибежав на место, они увидели картину покруче: мордатый детина с испитым лицом таскал за волосы по земле прилично одетую женщину, вдобавок пиная ногами и кроя матом на всю округу.

Первым опомнился Евстафьев. Подскочив, он отшвырнул хулигана от несчастной. Тот поначалу полез было в драку, но двухметровый Юрка без труда сшиб амбала на землю.

Пока Евстафьев с Климановым скручивали обмякшего дебошира, Мартынов начал было вызывать по рации машину, чтобы отвезти задержанного в отделение, но тут оклемавшаяся жертва вдруг налетела коршуном на своих спасителей:

– А-а-а! Не смейте! Не трожьте его, слышите?! – и, буквально вырвав своего мучителя из рук опешивших патрульных, начала причитать над ним: – Пашенька! Сильно они тебя? Ишь, дорвались до власти, сволочи!

В растерянности отпустив дебошира, Леха непонимающе смотрел на вопящую тетку. На ее перекошенный рот с разбитой, начинающей опухать губой. На рассеченную бровь, из-под которой слепо темнел окровавленный глаз, а другой ненавидяще зыркал на Андрея, на Юрку и на него, Климанова. Словно это они, а не благоверный только что лупили ее со всей дури.