– Так значит, нет? – спросил его Петр, а Саша не имел представления, о чем шел разговор. Он только начал осознавать, что Петр и Ивешка, оба смотрят на него, что Ивешка желает изо всех сил, чтобы он пришел в себя и не расстраивал Петра своими глупостями.
– Ты хотя бы спал сегодня ночью? – спросил Петр.
Саша вздохнул, стараясь припомнить, о чем эти двое только что говорили, и промямлил:
– Немного.
– Лжец. Ивешка, – продолжил Петр, положив ладонь на стол, – и ты, Саша. Вы оба, ответьте мне на простой вопрос: будем ли мы отправлять лошадь назад, или нет?
– Нет, – очень твердо сказала Ивешка.
– А ты, Саша? – спросил Петр.
– Нет, – сказал Саша, потому что было уже поздно браться за подобное предприятие.
Петр только внимательно посмотрел на каждого из них, будто хотел убедиться в их тайном сговоре.
– Ведь это уже сделано, – сказала Ивешка. – И все хорошо, Петр. Сделано – так сделано. Ничего плохого не произошло, поверь мне, в этом нет ничего плохого.
Вновь наступила тишина.
– Боже мой, – пробормотал Петр.
– Все хорошо, – совершенно искренне сказал Саша. – На самом деле все хорошо, Петр. Мы будем заботиться о ней, обещаю тебе. И нет никаких оснований думать, что кто-то явится сюда за Волком, никому не придет в голову искать его здесь, с чего бы им это делать? А мы сделаем для него навес, поставим прочный загон, чтобы быть уверенными, что он не тронет ивешкин сад…
– Не надо ни о чем беспокоиться, – сказала Ивешка, поднимаясь. Обойдя стол она подошла к Петру и поцеловала его в лоб. Затем поцеловала второй раз, но уже в другое место. – Нет, нет, не беспокойся. У Малыша просто плохое настроение, он просто ревнует. Но он привыкнет к этому.
Саша заметил, как Петр заколебался в нерешительности, и слегка нахмурился, прежде чем сказал, очень мягко, как если бы произносил вслух то самое, что на самом деле ответила сама Ивешка:
– Ну что ж, черт возьми, действительно, на него очень не похоже, чтобы он так долго терял в весе.
Может быть, она подсказала ему это без всяких слов, нажимая на какие-то его только ей одной известные места. Саша в этот момент был занят тем, что рассматривал блики пламени, отражавшиеся в золоте его тарелки. Эти их тарелки, как и многое, захваченное в доме Черневога, были большей частью из золота, блюдо для хлеба было серебряным, с отделкой из драгоценных камней, однако чашки, которые они использовали для завтрака, были все те же старые простые глиняные чашки, оставшиеся от Ууламетса…
Его, к тому же, имела трещину, но благодаря, может быть, случайному желанию, оброненному еще Ууламетсом, не разваливалась до сих пор.
Все эти годы.
Саша пробормотал, поднимаясь из-за стола, как только Ивешка начала убирать тарелки:
– Я помогу тебе убраться.
Но Петр ухватил его за руку.
– От этого постоянно возникают какие-то мысли. Забудьте про тарелки. Давайте лучше проверим, осталась ли еще в саду морковь, если этот мошенник не выдергал ее всю прошлой ночью. Да, да, вы оба. Вешка? Пойдем, посмотрим, от этого будет только польза.
– Мне еще надо сделать кое-какие записи, – сказала та сквозь постукивание тарелок, которые складывала для мытья в кастрюлю. – Слишком много всего произошло за вчерашний день. Все в порядке, иди, иди куда собирался.
Петр взглянул на Сашу.
– Я приду попозже, – сказал тот, чуть опуская голову и делая вид, что собирает чашки. Он был уверен, что должен продолжить тот разговор, который начал с Ивешкой, и продолжить прямо сейчас. Потому что все происходящее стало казаться ему слишком странным и слишком безрассудным.
