– Позже, позже. Господи, да ты столько времени проводишь за этой книгой, парень. – Петр был явно расстроен из-за него, но Саша был уверен, что Петр на самом деле был расстроен из-за них обоих, и не без причины. Петр вновь сказал: – Пойдем. Выбрось всю эту рухлядь из своей головы. Лучше снова потрогай руками лошадь. Это улучшит твое настроение.
Волк и так уже спутывал все его мысли, даже когда он и не прикасался к нему.
– Я не могу, – произнес Саша безрадостным голосом, на что Петр только развел руками и сказал, обращаясь к Ивешке: – Ты согласна с ним?
Ивешка лишь взглянула, обернувшись через плечо, спокойно и загадочно:
– Разве ты не знаешь? С ним бесполезно спорить.
– Боже мой, – сказал Петр, – тогда я отправляюсь побеседовать со своей лошадью. Книги делают из вас сумасшедших, так и знайте. – Он качнул головой. – Думать, что все эти кривые значки представляют реальные вещи – сущее безумие, вы знаете об этом. – Он махнул рукой по направлению к двери. – Все по-настоящему реальное, находится там. Не потеряйте дорогу к нему.
– Ты лучше не забудь свой кафтан, – сказала Ивешка.
– Он мне не нужен. Я собираюсь поработать. Как честный и добропорядочный, самый обычный человек. Это ведь только бездельникам, которые сиднем сидят, нужен кафтан в такой день, как сегодня. – Петр подхватил корзину, в которую они насыпали зерна, приправленного медом, открыл наружную дверь, затем вернулся, чтобы взять оставшиеся от вчерашней ночи лепешки, и в очередной раз вернулся, чтобы забрать с кухонного стола кувшин с водкой. – Подкуп, – объяснил он. – Весь мир только и держится, что на подкупе.
– Только не вытопчи мой сад! – крикнула ему вслед Ивешка.
Петр сделал гримасу, сдернул с колышка свою шапку, подхватил корзину, стоявшую прямо около двери, удерживая в другой руке кувшин с водкой, и ногой прикрыл за собой дверь.
Саша начал наливать воду в кастрюлю, чтобы помыть тарелки. Ивешка не сказала ему ни единого слова и не попыталась выказать хоть какое-то желание.
Тогда он сказал громко и отчетливо:
– Я совсем не спал минувшей ночью. Я продолжаю думать, Ивешка, что дела идут не так, как следовало бы.
– Давай не будем говорить об этом. Что было, то было. Сейчас все в порядке.
– Я говорю не о лошади. Я говорю о наших ссорах.
– Но мы не ссоримся.
– Мы ссоримся даже прямо сейчас.
– Я не ищу ссоры с тобой. Не знаю, как ты, но я определенно не намерена ссориться. – Ивешка вернулась к печке за сковородкой, затем взяла тряпку, опустилась на колени и начала отчищать золу, которую Саша рассыпал на пол.
– Позволь мне сделать это.
– Со мной все в порядке, все в полном порядке. В самом деле, все хорошо, и я не сержусь на тебя, черт возьми!
– Выслушай меня. – Он опустился на колени, взял из ее рук тряпку, но она так и не взглянула на него. Она встала и отошла к столу, а он тем временем вычистил доски и камни, засыпанные золой, и поднялся, чтобы повесить тряпку для просушки на свободный колышек.
Но тут он почувствовал, как Ивешка, напрягая волю, пожелала, чтобы он остановился. Это желание было столь яростным и сильным, что он взглянул на нее.
– Только не рядом с этими, чистыми, – сказала она. – Повесь ее поближе к огню, я займусь ей позже.
Он повесил злополучную тряпку туда, куда она хотела, на дополнительный крюк, который использовался для подвешивания котелка, и старался как только мог сохранить мир. Тетка Иленка точно так же относилась к своей кухне. Можно предположить, что это приходит вместе с замужеством.
