Черного нет и не будет - страница 2

Нам помешали, Диего, но я готова ждать. Ждать, этому я научилась, лежа в корсете.

Они занимаются любовью. А что это значит? Фрида разделась, сама и очень быстро, на пол брошена юбка – от нее бесцеремонно избавились, на рубашке расстегнуты пуговицы – одна за одной, одна за одной; действо началось: голые тела, сползли панталоны. Такая нежная, она преподносит свое тело с гордостью, без застенчивости, без наигранной чистоты; тело она приручила очень рано, когда столкнулась с изменами: слишком худая, узкие бедра, нога, ошпаренная полиомиелитом. Хромающая девчонка: Фрида – деревянная нога, источник чрезмерно тонкой плоти, которую она без предвзятости изучила со всех сторон (впадинки, бугорки – вот ее метрика, хвастаться здесь нечем, но и второсортной такую красоту не назовешь).

Сначала Диего завладевает тобой, как людоед, попросту навалившись всем своим весом, испытывая желание, брызгая слюной и ощерившись всей пастью; кажется, он ничего не видит, тычется носом – ну прямо этакая собака-ищейка, рыщущая в поисках запахов и необычных оттенков кожи, нетерпеливая и веселая, превращается в вездесущие и колючие руки, гурман в ожидании пиршества при том, что еще даже не раздет.

Она раздевает его: вытаскивает из брюк ремень, выпускает на свободу огромную бесформенную одежду и пытается разобраться в получившейся массе, стаскивает с него огромные черные ботинки (а сделать это надо быстро, не смахнув с его головы ковбойской шляпы), необходимо освободить тело Диего, чья слава дошла до самой Европы, мифический тотем, который старше ее в два раза и который прожил на десять жизней больше нее. Она оказывается сверху, никто из них не смеется, оба охвачены срочностью момента; словно наездница, Фрида вскарабкивается на него, целует мужскую грудь, она понимает, что до нее через Диего прошел целый карнавал пышных женских задов – профессионалок, девственниц и распутниц, – они проделывали с ним то же самое, что и она, но тем же оно не было. Секс всегда случается впервые. Верхом на волшебном Венерином холме, Диего, вдруг ставший таким легким и ловким, хозяином положения, уверенным в своем праве, искусным мастером дела, прожорливым как ребенок, он овладевает ее лоном, безраздельно отдающимся созерцанию, искусное орудие, пестик, ублажающий ступку, признанный эксперт, ключицы, унизанные бусинками пота, миниатюрная женщина никогда от этого не отказывается, она кричит, словно лающая сучка, он полностью включается в процесс, они занимаются любовью – а что это значит?

И вот все закончилось, напряжение спало, оба вытирают пятна, а может, и не вытирают, на душе спокойно, в комнате темно, кинувшись в самом начале друг на друга, они не включили свет, для них это был первый раз, они впервые занимались любовью, словно открыли первую бутылку на празднике, толика некоего обряда, ведь этот праздник был так желаем, и Диего, не глядя на Фриду, спрашивает: «Черт возьми! Откуда у тебя эти шрамы?»

О нем она знает все, всю его мифологию, а он о ней – ничего, она для него никто. Он – великий художник Мексики, а она родилась в Койоакане, и в ней течет смешанная кровь, ей нет и двадцати; помимо всего, у нее поврежден позвоночник. Она все рассказывает ему. Отвечает на его вопрос.

Это случилось более двух лет назад. В тот день Фрида была с Алехандро, своей любовью, своим