В полумраке маленькой комнаты, используемой мной в качестве кабинета, свет от работающего монитора создавал мистическое настроение. Сменяли друг друга картинки на рабочем столе под неспешную музыку Шопена.
Прямо свидание, а не встреча заклятых супругов.
Во взгляде Эйдана-Эдика появился интерес. На нож ему было плевать: начни я резать его на части, он бы просто посмеялся.
Сумасшедший козел.
Сердечко бы продала за двести пятьдесят тысяч долларов. Потом купила бы домик на острове подальше от людей и до конца жизни попивала мохито на пляже.
— Любовь моя, — застонал Эдик, двигая кресло. Колесики жалобно скрипнули, а на паркете наверняка остались некрасивые царапины.
— Легкие за триста тысяч, — пробормотала я, складывая знак «Окей» из пальцев. Затем поднесла к глазам, будто смотря в маленькое отверстие.
Я примерилась к своему будущему богатству, раздумывая, где взять хорошего хирурга и сколько придется ему заплатить.
— Меньше миллиона долларов, котик, — цокнул языком Эдуард. Раздался щелчок, и наручники с грохотом упали на пол. Вот зараза. — На приличный дом не хватит.
— У бабушки на деревне можно купить участок со всем комплектом. Посажу картофель, заведу кур.
Я подняла ногу и уперлась этому гаду в грудь подошвой туфли. Тонкий каблук давил туда, где билось за ребрами сердце. Хотелось вонзить острую шпильку и пробить легкое, наблюдая, как Эйдан захлебывается собственной кровью.
— Похихикали и хватит.
Мужские пальцы крепко обхватили мою лодыжку. Я не успела возмутиться, как гаденыш дернул меня на себя. Под собственный визг я приземлилась на пятую точку. От хрустального бокала остались одни осколки на фоне остатков кроваво-красной жидкости. Там же валялся паспорт Эйдана Холланда, носившего теперь имя Эдуард Данилович Харламов.
Несколько секунд шла борьба: я ударила Эйдана по ноге, а он попытался вновь схватить меня. В голубоватом свете монитора от лезвия ножа появился пугающий отблеск. Острый кончик вжался в кадык.
Мы застыли одновременно, точно дикие звери перед боем.
— За убийство в этом мире дают срок, — хмыкнул Эдик, скосив взгляд на мою руку. Знал, что я никогда не дрогнула бы.
Ведьмы не бывали добрыми, а чернокнижницы т подавно. Впрочем, инквизиторы тоже не воины света.
— Не страшно, — скучающе произнесла я, показательно зевнув, сильнее вжимая кончик лезвия. — Женщинам дают меньше. Дискриминация по половому признаку.
— Куда смотрит власть?
— В глубокую толерантность.
Великие маги Лоренхила не признавали Ковен, ненавидели ведьм. Инквизиция ловила подобных мне и с упоением казнила за темную магию, при этом не гнушаясь применять ее сама. Чернокнижницы отвечали взаимностью, насылая хвори на целые города. И в этой борьбе мы выжили. Но в какой-то момент наши интересы разошлись.
Тогда-то все и покатилось в Бездну.
— Ты отправил меня в мир без магии. Незнакомый, странный, — прошипела я, крепко хватая Эдика за ворот серой рубашки и глядя в янтарные глаза.
Никак не получалось соединить два в одном.
Плевать на дороговизну одежды. Бывший муж в этом наряде выглядел, точно дурачок из цирка, но по-прежнему оставался собой. Я не знала, как обращаться к этому человеку. Если не смотреть на картину в целом — Эйдан. Стоило отодвинуться, и вот передо мной дрожащий Эдик.
Сейчас на лице бывшего мужа застыл испуг. Хотя я точно знала: Холланд ничего не боялся. У него эмоциональный диапазон табуретки, откуда там чувства?
