«Ты не монстр, – говорил он. – Ты человечнее многих из людей»
– Ты ошибаешься, – прошипела Лилит сквозь стиснутые зубы, пират жалобно заскулил.
Разве людям нужно пить чужую кровь чтобы выжить? Монстрам нужно. Суртам нужно. А людям – нет.
Холод исчез из пальцев. Лилит выпустила мужчину, и он без чувств осел на пол.
Теперь иллюзия продержится ещё немного. Но этим лучше не злоупотреблять. У всякой магии есть цена, и какую возьмёт камень ещё не известно. Лилит чувствовала: только магическими частицами тут дело не обойдётся.
Дирижабль тряхнуло, лампочки на секунду погасли, затрещали и снова зажглись.
Лилит занервничала. Нужно завершить «маскарад» как можно скорее. Принца в зубы и линять с чёртового дирижабля!
– Зен! – позвала она, оглядываясь во тьму коридора. Звук потонул, как в глубоком колодце. Лилит сглотнула. – Поторапливайся! Слышишь, Зен?
Ответа нет.
Лилит пошла вперёд, потянулась к камню на шее и ойкнула. Он раскалился и обжёг ей пальцы. Этого хватило, чтобы иллюзорный образ подёрнулся рябью, и иллюзия стремительно исчезала.
Лилит чертыхнулась, дуя на пальцы. И тут чья-то тяжёлая ладонь упала ей на плечо.
Она резко обернулась, выхватывая из-за пояса кинжал с искривлённым лезвием – ещё один сувенир из Менкара – и приставила его к горлу «шутника».
– Тише, – удивлённо сказал высокий мужчина, подняв ладони. – Я просто пошутил. Не стоит так сразу на людей с оружием бросаться, девочка-кукла.
– Климент Бэрос, – процедила Лилит, и ледяная усмешка исказила её лицо. Перед остриём кинжала был симпатичный мужчина около тридцати-тридцати пяти лет, точного возраста она не знала. Волосы у него были светло-коричневыми и подобранными в небольшой пучок на затылке. Несколько прядей выбивалось на широкий чуть загорелый лоб и шею (за три месяца их путешествия он ни разу не подстригся), лицо имело благородные черты. Нос тонкий, острый, как клюв, брови пушистые, «в разлёт», скулы впалые.
– Ты же знаешь, – продолжила девчонка, – со мной шутки плохи. Я и прирезать могу.
Он подозрительно сощурил бледно-голубые глаза.
– Уж скорей бы кого-нибудь прирезала, а то «тенью» никак не станешь.
Лилит внимательно посмотрела на него и надавила на нож. Капля крови проступила под острием.
– Можно начать с тебя.
– Ну, что ты, что ты, не горячись, – затараторил он. – А то своей серьёзностью ты стала похожа на нашего милого «Ищейку». – Губы Климента растянулись в мерзкой улыбке, когда он заметил, как переменилось лицо Лилит, а рука её дрогнула.
Он понял, что нашёл больное место и продолжил, бить по нему, смелее напирая на неё:
– Теперь и шуток не понимаешь, прям как он. Становишься зану-у-удой.
– Молчи, – холодно приказала она и приблизила своё лицо к его почти вплотную. – И не говори о нём в моём присутствии. Надоело выслушивать, как ты дерьмом изливаешься. Чем же Дай тебе так не угодил?
Лилит гаденько улыбнулась, отдёрнула кинжал и снова спрятала в ножны на поясе, отвернулась и пошла вперёд.
– Только ли в этом дело? – промурлыкал вслед Бэрос, потирая шею.
Лилит услышала, но не ответила. Не было смысла. «Привратник» Ордена не поверил бы ни единому её слову. Сколько бы она не твердила, что ничего к Даю не чувствует.
Она сама себе боялась признаться, что за прошедшее их приключение, он стал значить для неё больше, чем просто «корм».
Климент бесшумной тенью следовал за ней и что-то бормотал. От этой его привычке Лилит всегда коробило.
