Нервы профессора сдали, когда к его ногам упал скомканный лист. Уж не знаю, какой светлой голове пришла мысль развлечься игрой в бумажные снежки, но перепугались все знатно. В аудитории воцарилась мёртвая тишина, когда Матеш резко обернулся к нам.
Акцент, обычно незаметный, сейчас проявился особенно сильно:
– Тэк, вижу фсем уже фсё понятно. Отличено. Сегодня вас всех ждёт контролийна задача. И я сильно расстроиться, если кто-то не использует мой метод для решений. Свободны…
Народ испуганно рванул из аудитории, а я с досадой взвыла. Какой-то придурок прервал Матеша на самом интересном месте. Пришлось поспешить к профессору, пока тот не успел собрать свои конспекты. Удивительно, но гений цифры предпочитал пользоваться не планшетом, а бумажными листами, исписанными неразборчивым почерком.
– Профессор, можно спросить? – подскочила я к нему. – Мне не понятно, как вы решаете проблему зацикливания данных. Она ведь неизбежно возникнет, если использовать предложенный вами алгоритм в программе.
– Хороший вопрос, студентка Инга, – чуть посветлел лицом Матеш, а его речь опять зазвучала почти на чистом итлийском. – Ради таких, как вы, и стоит преподавать. Смотрите…
Он подошёл к доске и продолжил формулу, но я заметила нестыковку, и мы заспорили. Увлёкшись, профессор будто помолодел. На бледных щеках вспыхнул румянец, а тонкие волосы вздыбились, намагнитившись от того, что Матеш время от времени взъерошивал их вымазанными мелом пальцами.
В аудиторию вошла уборщица, толкая перед собой поломоечную машину. Матеш сразу потух. Я давно заметила за ним такую особенность – профессор отчаянно комплексовал перед обслуживающим персоналом. Вот и сейчас он прервал себя на полуслове, голова ушла в плечи. Матеш торопливо подошёл к столу и принялся суматошно собирать раскиданные листы и запихивать их в папку.
Поймав мой расстроенный взгляд, он смущённо улыбнулся:
– Как вы относитесь к тому, чтобы закончить разговор за чашечкой кофе? В вашей столовой его чудесно готовят.
Моё восхищение профессором усилилось многократно. Значит, кроме меня, в мире ещё остались чудаки, которые ручную варку ценят сильнее машинной. И надо признать, что буфетчица Зои, несмотря на её крикливый нрав, готовила этот благородный напиток просто великолепно.
Угрюмый и вечно недовольный Матеш сегодня решил вдруг продемонстрировать передо мной чудеса галантности. Сначала любезно приоткрыл дверь, когда мы выходили из аудитории. Затем в столовой вызвался принести нам обоим кофе, когда Зои прокричала, что заказ готов. Я благодарно улыбнулась и принялась с интересом изучать накарябанные на салфетке объяснения профессора.
За этим занятием меня и застала Эльвира, влетев в столовую, как ураган. Она бесцеремонно уселась рядом, не заметив направляющегося к нам Матеша.
– Знаешь, подруга, ты, конечно, в «ЧК» зажгла. Не ожидала от тебя такого, – по обыкновению она говорила громко, не видя никого вокруг, но при этом будто красуясь перед воображаемыми зрителями. – Я чуть со стыда не сгорела. Ты что, переволновалась и голос потеряла? Ведь нормально же поёшь. А эти твои судорожные имитации танца? Фу, какая пошлость! Ну да ладно. Если постоянно зубрить, у каждого крыша может съехать. Кстати, ты хоть что-то поняла в белиберде этого дольнийского чудика? Нам ещё с тобой практикум этому чмо сдавать…
– Столик занят, – холодно заметила я.
