Егор вернулся в коридор и принес пакет с продуктами и водкой. Старик с прямой спиной, весь натянутый, словно его вот – вот сведет судорога, простонал.
– Рюмочку.
– А, ну да. – Егор полез в посудный ящик достал рюмку, хотел было и себе взять, но вспомнил, что надо еще идти к Жанне Евгеньевне и передумал. Хазин заметил заминку, и в его взгляде появилась тревога. Егор пару раз не отказывался от приглашения разделить трапезу. Но тогда был вечер, академик был последним, а сейчас утро. Старик сразу смекнул, что его опасения беспочвенны и доброжелательно произнес.
– Голубчик, будь ласков, составь престарелому мужу компанию. Распей священный кубок или пропусти по маленькой, протащи рюмочку, зашиби чарочку, выкушай горькой, «Пойдем, брат, сирота, с обиды тарарах по единой», – Чехов. – бормотал с придыханием Модест Павлович под дробный звон горлышка о рюмку и бульканье.
– Зря, зря, голубчик, – хозяин нервно облизал губы. Взял рюмку и отвернулся к окну. Жадными громкими глотками опорожнил тару, сморщился, словно съел лимон, замер на минуту, а потом выдохнул так, словно гору с плеч сбросил и повернулся. Это был другой человек. В нем словно развели огонь. Щеки порозовели, казалось, кровь снова заструилась по венам, и он оттаял от внутренней стужи похмелья. С глаз спала мутная пелена, словно растаяли заиндевелые окна и потекли. Его взгляд увлажнился. Тело стало мягким.
Если вам понравилась книга, поддержите автора, купив полную версию по ссылке ниже.
Продолжить чтение
