Ей было, наверное, лет восемнадцать, хотя она могла оказаться старше: худоба и бледность выдавали, что она росла в голоде, а такие всегда выглядели младше. Ничего интересного в ее облике не было, в общем-то: лицо милое, но не запоминающееся, самого обычного светлого оттенка волосы, особых примет он тоже не видел. Отбросив привычку оценивать людей как объект заданий, Рейн посмотрел на незнакомку как на девушку в толпе, но и так память осталась глуха.
– Не пучь так глаза, бродяжка с Восьмой никогда не интересовали тебя, – она заговорила увереннее. – Я передам твоему брату привет.
Детали складывались, как пазл. Несносный характер Кая отзывался головной болью у родителей, и судьба брата только подкрепила его связь с демоном – такой не мог не выйти на след Детей Аша и закончил в стенах Черного дома. Девчонка должна была знать его по тому времени, наверное, тогда же она видела Рейна. Задание практика она понимала, и ее «передам привет» означало покорность, хоть и прикрытую бравадой. Ведь не могло же…
Перед тем как Кай попал в Черный дом, отец из-за связи с Детьми Аша выгнал его из дома. Рейн чувствовал бессилие и презрение к себе: он не смог защитить брата перед родителями, перед Инквизицией – отдавал ему крохи от своего жалования, но что они, помогли, уберегли?
– Уходи, – голос прозвучал хрипло, как чужой. – Кай не послушал тогда, но послушай ты, прошу.
Девчонка осталась стоять. Дура. Как Кай.
Рейн предупредил брата, когда узнал о планах Инквизиции, тот обещал уйти. Не ушел.
– Да беги же! – Практик схватил девушку за плечо и быстрым движением ножа срезал ей косу посередине, а затем с силой толкнул в спину. – Тебя не будут искать.
– Выход в другой стороне, – фыркнула та, но вместо того, чтобы бежать, шагнула к Рейну, уставившись на него темно-зелеными, похожими на болотные огни, глазами. – Ты еще придешь, такие всегда приходят. – Она побежала. Сумрак укрыл ее через секунду.
Рейн вздохнул, все смотря ей вслед.
– Ты не виноват, – сказал Аст.
Разве? Живой характер Кая толкал его на многое, но именно падение семьи после появления в ней ноториэса сделало дело. Рейн был должен ему за все лишения, за презрение окружающих, за одиночество – за пытки в стенах Черного дома и за смерть. Стереть такие долги могла, наверное, только собственная смерть.
Рейн поправил маску, вернулся к лестнице и поднялся. Он и Д-Арвиль вышли в коридор одновременно.
– Я сбросил ее в сточные воды. – Практик швырнул косу на пол. – Ее даже не запишут на наш счет.
Энтон брезгливо посмотрел на волосы:
– Это-то зачем?
– Вы же хотели знать, кто на что способен, – Рейн потер клеймо под маской. – Верить словам без доказательств я бы не стал. – Он, ухмыльнувшись, прошел мимо Д-Арвиля. За эту дерзость можно было поплатиться, но Рейн делал на нее ставку.
– А ты не так прост, ноториэс, – в голосе главы слышалось одобрение.
Рейн улыбнулся. Аст, идя бок о бок, довольно потер руки. В конце концов, от ноториэсов не ждали ничего хорошего. Если, чтобы вернуть свое, нужно не опровергнуть легенду, а поддержать, будет так.
***
Рейн смерил взглядом расстояние от земли до окна. Всего два этажа – бывало посложнее. Подпрыгнув, он уцепился за металлическую опору, которой водосточная труба крепилась к стене. Острые края резали ладони. С закушенной губой Рейн подтянулся и поставил ноги на следующую опору.
Отдыхать Энтон не умел и не давал отдыха своим практикам. Другие ворчали: почему Третье отделение взялось за задания Первого и Второго? Рейн только отмахивался от их слов, он был рад: им платили за каждое дело, и этот месяц обещал неплохое жалование. К тому же, Энтон лично следил за выполнением – больше возможностей показать себя да получить угол получше.
