Читать онлайн Лина Николаева - Отдайте сердца

Первой шла женщина, которая держалась с достоинством королевы и казалась чужой в этой грязной части Алеонте. За ней следовал мужчина, прячущий лицо и волосы под капюшоном. В сумерках его фигура была едва видна, расстояние скрадывало звуки, и незнакомка впереди уверенно двигалась, не догадываясь о таинственном провожатом.

Алето преследовал их обоих и почти не таился. Внутри даже теплилась надежда, что что-то пойдет не так, его заметят, и тогда-то он встретится со старым знакомым лицом к лицу.

Дождь прекратился, но с крыш еще капало. Спустя несколько дней жары, доводящей до сумасшествия, на город обрушился ливень, и воздух сделался свежим-свежим. Он пах мокрой землей, морем и цветами. Было так хорошо, что Алето даже решил, это очень красивое мгновение, хотя для него красота заключалась не в природе, а в происходящем. Ему нравилось думать о том, как по-разному сложатся судьбы всех троих.

Незнакомка получит второй шанс – ненадолго, правда. Мужчина окажется еще на сантиметр ближе к тому, чтобы упасть с пьедестала да прямо в грязь лицом. А он сам устроит небольшой розыгрыш. Да, определенно, это отличная ночь.

Алето замер за углом и выждал несколько секунд, держась ближе к щербатым стенам домов. Женщина так и шла первой, громко стуча каблуками по брусчатке. Ее преследователь двигался уверенно, легкой грациозной походкой и напоминал хищную кошку, вышедшую на ночную охоту. Мужчина все выжидал момента, и можно было подумать, что тот трусит или сомневается, но Алето слишком хорошо знал его. С годами такие не становились слабее или трусливее – с годами такие повышали ставки.

Женщина уже готовилась свернуть на ярко освещенный газовыми фонарями проспект, но фигура в капюшоне резко подняла руки. Пальцы были скрещены, и как же хорошо Алето знал, что означают выставленные вперед указательный и средний, и почему мужчина разводит руки в стороны, а затем ведет их по косой, будто разрубает воздух, и сжимает кулаки. Он тоже умел это. Его учили, учили долго. Вышло плохо, ведь они оказались по разные стороны.

Незнакомка замерла, прижав руки к груди. Алето знал, что с ней происходит: сердце бьется все быстрее, как птица, зажатая в кулаке, а затем медленно-медленно, кровь отливает от лица, рук, ног, они немеют, дрожат. Наверное, она хрипит или стонет – Алето отошел назад и не мог расслышать, но так было с другими. Сначала женщина опустилась на землю, сжавшись в комок, затем упала набок.

– Найди свет, – приглушенным голосом произнес мужчина и легким шагом, словно обычный гуляка, дошел до проспекта, опустил капюшон – Алето успел увидеть золотые волосы, стянутые на макушке в пучок – и свернул на боковую улицу.

Пора было начинать, но он все смотрел в сторону, где скрылся преследователь. Да, когда-то он не просто хорошо его знал – знал, казалось, лучше самого себя. Было ему известно и значение сказанного. Так говорили при рождении и при смерти, как напутствие или пожелание – все, кто верил в бога. В чертового Эйна-Дарителя, подарившего чертову искру чертовым людям.

Алето подошел к женщине. Глаза закрыты, кожа бледная-бледная, голова запрокинута. Так же ясно, как температуру воздуха или запах моря и цветов, он чувствовал, что ее сердце перестало биться, что кровь уже не двигается.

Опустившись на колени, Алето одну руку положил ей на грудь, на другой переплел пальцы и начал водить в воздухе, вторя узору из вен, аорт, капилляров. Он выучил его наизусть, как алфавит или цифры, повторив десятки, даже сотни раз.

Мир наполнялся золотом – это нити магии откликались на каждое движение рук подобно тому, как струны отзываются на прикосновение музыканта. Кончики пальцев уже горели огнем, но он все чертил узор, взывая к крови, заставляя сердце ударить вновь, разогнать потоки.

Лежащая напоминала бесцветную тряпичную куклу. Сильная дрожь прошлась по телу, скрутила конечности и едва не связала их в узел. Голова болталась из стороны в сторону, на губах выступила кровавая пена.

– Тихо, тихо, – прошептал Алето, утирая ей лицо ласковым, даже любовным жестом.

Пена сменилась тоненькой струйкой бордовой крови, которая потекла из уголка рта, по щеке, по шее и закапала на серую брусчатку.

Женщина была мертва, но кровь оставалась жива – он сумел поймать нужное мгновение. Все, что выучил, прячась по темным залам, скрывая лицо под капюшоном, слушая высокие мелодичные голоса братьев, сработало быстро и четко. Магия не подводила и день за днем делала его на шажок ближе к цели. Скоро он так же склонится над другим, но уже безо всякой заботы подотрет слюни из перекосившегося рта человека, сошедшего с ума. И не нужна будет даже кровь, чтобы властвовать над его волей.

Женщина судорожно хватанула воздух, но ослабевшие легкие не справлялись, и на лице появилось страдальческое выражение человека, который задыхается. Алето она напомнила рыбу, выброшенную на берег, но та совсем не была для этого предназначена и не справлялась с дыханием.

– Ты сможешь, – Алето мягким движением погладил женщину по щеке.

Конечно, она не поймет и не запомнит этого. Но запомнит кровь и будет верно направлять своего носителя, заставляя повиноваться чужому голосу.

Губы выдали хрип – это было тяжелое свистящее дыхание. Ресницы затрепетали, стараясь справиться со светом фонарей и дать возможность увидеть мир.

Алето залюбовался мерной работой грудной клетки, как красиво билась голубая жилка на шее, как побледневшим губам постепенно возвращался цвет. Все говорили, что рождение – это величайшее чудо, но не меньшим чудом было возрождение. Он чувствовал себя отцом, наблюдающим за первыми шагами своего ребенка, и с дикой, безумной радостью ждал настоящего пробуждения. Она справится, эта невероятная женщина достаточно сильна. Она заслужила второй шанс, и он даст его. С маленьким условием.

Достав из кармана склянку, а из рукава плаща вытащив тонкий, больше похожий на иглу нож, Алето сделал надрез повыше запястья лежащей. Он надавил на руку, заставляя капли стечь в емкость, и плотно закрыл крышку, затем наклонился губами к самой царапине и зашептал:

– Тебе стало плохо, тебе нужен отдых. Иди домой. Я позову.

Женщина зашевелилась, Алето поднялся, еще несколько секунд он простоял над ней, затем пошел в обратную сторону. Хорошая, все-таки, ночь. И воздух – свежий-свежий.

К стене крюками крепилось тело – не человек, а, скорее, наспех сделанная тряпичная кукла. Туловище принадлежало высокому стройному мужчине, но пришитые руки казались слишком короткими для него. Коленей не было, только грубые красные нитки, соединяющие бедра и голени. Кровь с шеи смыли плохо, и она темным пятном указывала на границу между кожей и мешком, заменявшим голову. Красками вывели голубые глаза, штрихами наметили черты лица. Только волосы делали куклу похожей на живого человека – прямые и длинные, настоящее золото. Она изображала бога и подобно иконе стояла у алтаря среди цветов и свечей.

Хватало одного взгляда, чтобы вынести приговор: Раон Кавадо – фанатик, убивавший во имя веры. Дознание явно не затянется, затем преступника будут судить и сошлют в каменоломни Рицума или, вероятнее, повесят. Хотя чертово предчувствие говорило Грею, что надежда на «все ясно» не оправдается.

– Зарисуй, – скомандовал он стоящему рядом офицеру, отворачиваясь от тела. Дело было далеко не первым за годы службы, но смотреть от этого легче не становилось.

Мужчина коротко кивнул в ответ, морща нос от запахов крови, гниения и химикатов. Он достал толстый альбом с серыми страницами, карандаш и быстрыми штрихами начал переносить увиденное на бумагу. Остальные офицеры осматривали церковь и находили улику за уликой: ножи, топор, мужскую и женскую одежду, обувь, клочки волос.

Грей прошел между рядами покосившихся скамей. Мозаичный пол пересекала кривая трещина. Высокие своды усиливали звуки, и каждый шаг оставлял за собой шелестящее эхо. Казалось, в заброшенной церкви десятки людей, словно это прихожане собрались на вечерней службе, но внутри было всего пятеро офицеров и преступник, прозванный «похитителем сердец».

Ему сковали запястья и так вывернули руки, что он почти уткнулся лицом в пол, но Кавадо все старался поднять голову и посмотреть на свою куклу, прославляющую бога.

Появившись в Алеонте восемь месяцев назад, каждую неделю Раон оставлял на улицах города по одному убитому с вырезанным сердцем и отрубленными конечностями – рукой или ногой, а иногда только пальцем. Полиция долго шла по следу маньяка, понимая одно – он коллекционирует части тел убитых. Верным оказался другой ответ: Кавадо искал идеал, достойный бога, и собирал его кусочек за кусочком.

Грей оттянул воротник накрахмаленной рубашки и тяжело вздохнул. Сегодня был один из тех жарких, душных дней, которые приходили в Алеонте с началом лета. Горячий воздух, смешанный с запахом гнилого мяса и крови, лип к коже, проникал под одежду и оставлял на теле аромат, который еще не скоро получится смыть, сколько ни три мочалкой.

– Пора уходить, – громко произнес Грей, осмотрев собранные улики, и еще раз окинул зал церкви взглядом.

Дело, над которым он работал больше полугода, подошло к концу. Улики указывали всего на одного человека, а тот сразу признался, будто с гордостью носил звание убийцы.

– Да, инспектор Горано, – откликнулся офицер, закрывая чемодан с найденными доказательствами.

– Прости, отец, – возбужденно прошептал Раон, огненным взглядом уставившись на куклу в эркере церкви.

Двое офицеров толкнули его на улицу, где уже стояла полицейская карета, запряженная лошадьми, но Кавадо все шептал:

– Прости, прости, прости, – он словно не замечал никого вокруг и видел перед собой только куклу, продолжая выворачивать в ее сторону голову.

«Фанатик», – повторил про себя Грей, последним выходя из церкви.

Верхнюю комнату полицейской башни, как всегда в этот утренний час, заняли офицеры и инспекторы Третьего отделения, прозванные коршунами. Маленькие грязные окна, сделанные под самым потолком, едва пропускали свет, поэтому ярко горели газовые рожки, из-за которых лица казались чересчур рельефными. В неподвижном воздухе стоял запах кофе и сигарет, а громкие грубоватые голоса обсуждали новости, домашние дела и очередную забастовку в доках.

На плечо Грея легла рука:

– Эй, черт, справился-таки?

Ремир – инспектор Третьего отделения – с широкой улыбкой сел рядом. Тот опустил утреннюю газету и ответил:

– Конечно. Всего-то восемь месяцев бессонных ночей понадобилось.

– Что, на награду напрашиваешься?

На секунду перед глазами мелькнула огненная вспышка – старое, но не отпускающее воспоминание, и, дернув рукой, Грей задел чашку с кофе, едва не уронив ее со стола.

Комиссары Третьего отделения не были щедры на награды для инспекторов и офицеров – на службе держались на голом энтузиазме, на юношеских мечтах защищать людей. Грей работал здесь уже пятый год и за это время всего однажды заслужил награду – за дело, которое стоило жизни десятку офицеров. Получение обычно оборачивалось не дружескими поздравлениями, а сочувственными вздохами.

– Ладно, ладно, – Ремир сразу понял, о чем вспомнил Грей, и примирительно поднял руки. От улыбки морщинки, появившиеся слишком рано для его тридцати, разгладились, делая лицо друга моложе и проще.