Комиссар провел рукой по острой черной бороде и тяжело вздохнул, уставившись в открытое окно. С улицы шел жар, который делал воздух в комнате плотным и липким, осязаемым.
Стоящий перед столом Грей тоже посмотрел в окно. Из кабинета открывался вид почти на весь Алеонте: бесконечные шпили, резные башни, колонны, и все такое высокое и острое, словно вырезанное из бумаги по прямым линиям. Город переливался всеми оттенками красного и коричневого, и даже море казалось не синим, а более мягкого, приглушенного цвета.
Несмотря на этаж, снизу все равно слышались стук лошадиных копыт, ленивые крики чаек, уставших от жары, и многоголосый людской гомон, который иногда перекрывало гудение редких паромобилей.
– Горано, – настойчиво повторил Гон. – Во имя Эйна, ты уснул?
– Вы правы, комиссар. Главное, что дело выполнено. Отчет будет у вас через два дня.
– Отлично. Думаю, ты заслуживаешь награду, Грей.
Гон назвал его по имени всего второй раз за годы работы. Да, это явно говорило об успехе, но почему-то у Грея все равно возникло гадливое чувство, будто он только что выбрался из помоев.
Проклятое дело не выходило из головы. Кавадо признался в преступлениях, но… Вот именно, оставалось слишком много «но»! Он не рассказал о настоящих мотивах – это во-первых. Не рассказал об «отце» и «паршивом сыне» – это во-вторых. И разбил себе голову о стену – это в-третьих. У Грея оставались только зацепки, а картина, так и не успев сложиться, рассыпалась пылью. Однако чутье, выработанное годами практики, упрямо твердило, что это не конец.
Итого, теперь у него есть вопросы без ответов, похвала комиссара и еще один труп на совести. Лучше бы награда так и осталась шуткой.
Скрипнула половица – Грей поднял голову. Ремир бодрым шагом зашел в кабинет, который они делили с двумя комиссарами. Столы стояли так тесно, что пробираться между ними приходилось боком.
Устало вздыхая, друг сел, закинул ноги прямо на стол и закурил.
– Что пишешь? – спросил он.
– Письмо Мерсаде.
Взъерошив темные курчавые волосы, Ремир вздохнул с бесконечной усталостью:
– Опять? Может, хватит?
– Почему это? Ну, скажи? – голос Грея зазвучал с неожиданной злостью.
Коршун смутился:
– Личное подождет – я только про это. Тебе нужно подготовить комиссару Гону отчет.
– Он уже готов, – Грей небрежно кивнул в сторону папки, лежащей на краю, и вернулся к письму.
«…Поймали «Похитителя сердец». Расскажу в следующем письме. Комиссар Гон уже подготовил для нас…» Рука застыла в воздухе. Инспектор отложил ручку и потянулся к отчету. Он не достал листов, а только коснулся ладонями поверхности бумажной папки.
Все следы указывали на Раона, он признался в преступлениях, и не было повода сомневаться в вине. Однако… Мужчина сказал, что отец выбрал не того сына. Если Раон хотел доказать, что тот ошибся, и убивал для этого – чем занимался верно выбранный? Мог ли по улицам Алеонте ходить еще один маньяк, но более хитрый, более умелый, которого Раон лишь пытался затмить?
– Ремир, – протянул Грей. – Помнишь, у тебя было дело о подражателе? Расскажи мне о нем.
– Во имя Эйна, ты же не думаешь…
Коршун коротко кивнул в ответ:
– Думаю.
– Грей, знаешь, почему именно тебе в голову пришла такая мысль?
– Потому что это мое дело?
– Нет, потому что у тебя постное лицо человека, который вынужден разгребать за другими их дерьмо, вот оно и пристает все время к твоим подошвам.
Грей постучал ручкой по столу.
