– Кто? – спросил я.
– Дочка, пятый класс кончила. С батькой на Украину поехала, к его родне в гости. Уже третью неделю сижу одна, как кукушка…
Она быстро взглянула на Валеру и покраснела. Он этого взгляда не заметил.
Валеру вообще интересовала исключительно техника. Но это и хорошо. Без него мы бы вряд ли что-нибудь записали. У меня бы точно вся лента порвалась. У девиц и того хуже, они бы даже не смогли её в магнитофон заправить.
– Тебе кто больше нравится – Светка или Ленка? – спросил я, наблюдая, как Валера перематывает ленту.
Тот, как обычно, не торопился с ответом, обдумывал, видимо. А что тут думать?
– Наташка, – сказал он.
У меня отвисла челюсть.
– Какая ещё Наташка?
– Кожура.
Наташка и Анька Ковалёва жили по соседству с нашими девицами. Эти ещё выше ростом, чем Светка с Ленкой.
– Молодец… – уважительно покачал я головой. – Она хоть знает об этом?
– Конечно, – пожал плечами Валера. – Осенью замуж собирается, но мы этого не допустим. Сами возьмём.
А жизнь-то, оказывается, бурлит. Одного меня нет в этом потоке.
– А как же Людмила? – почесал я затылок.
Людмила была аспиранткой, которую назначили руководителем нашей практики. Первые два дня она пряталась от нас, потом всё же вышла на улицу. Валера принялся её обучать работать с магнитофоном, но оказалось, что ей этого не надо.
– Я же руководитель! – сказала она.
– Ладно, – согласился Валера, – магнитофон мы включим сами. Но ты чем будешь заниматься?
Люда была аспиранткой, но по виду она мало отличалась от наших девушек.
– Наблюдать, направлять и проверять.
«Ишь ты, – подумал я, – а её не зря взяли в аспирантки».
Так вот, взгляды Ульяны и Людмилы, которыми они одарили Валеру, были одинаковы. Во всяком случае, на себе таких взглядов я ещё не ощущал. А хотелось бы.
– Между прочим, я кандидат в мастера спорта по фехтованию, – сказала, слегка покраснев, Людмила. – Могу магнитофон носить.
– Ты и в самом деле кандидат?
Я смотрел на девушку во все глаза.
– Можем левой рукой побороться, – протянула мне руку Людмила. – Я почти всех наших ребят побеждала.
– Шпажистка? – спросил Валера.
– Рапиристка.
Я хоть и занимался полгода вольной борьбой, от соперничества отказался. Пусть Валера борется, он в своём Рахове штангой занимался. Да и смотрят на него, а не на меня.
– Вы тут боритесь, – сказал я, – а я к деду Ефиму. Он мне про Троцкого обещал рассказать.
– Старый коммунист? – спросила Людмила.
– Революцию в Петрограде совершал. Но насчёт коммуниста я не уверен…
– Матерщинник он, а не коммунист! – заржал Валера. – Думаю, и про Петроград врёт.
7
У деда Ефима я проходил курс молодого бойца.
Бутыль с самогоном у нас на столе стояла больше для вида. Дед уже не мог пить эту гарь, я ещё не умел. Выпивали по глотку в час, и ладно.
– Ещё не женишься? – спросил дед, когда я устроился за столом.
– Только первый курс закончил, – сказал я. – В этом возрасте ещё не женятся.
– Сколько тебе годов?
– В сентябре будет восемнадцать.
– Ну, может, ещё и рано, – вздохнул дед. – А я женился сразу после революции.
– Февральской или Октябрьской? – уточнил я.
– Революция у нас была одна – в феврале семнадцатого года, – пристально посмотрел на меня дед Ефим.
Оказалось, ему было не девяносто лет, а всего лишь семьдесят пять. Для меня обе цифры были в равной степени запредельны, и я не придал им большого значения. А дед решил расставить всё по местам.
– Я девяносто пятого года рождения, – поднял он вверх крючковатый указательный палец правой руки. – Сейчас какой у нас год?
