Черный барин - страница 20

Купава хранила молчание, просто-напросто оторопев от сладостных речей Водяного. Из тёмной воды, подобно рыбачьим поплавкам, принялись всплывать сундуки и, с грохотом откинув крышки, явили перед девичьим взором злато и разноцветные каменья, жемчужные ожерелья да перстни с кольцами. Искуситель зашептал:

– Глянь, Купава, такого нет в коронах ваших царей и в ожерельях цариц и княгинь. Всё будет твоё!

Засомневалась девица, сердце затрепыхало при виде несметных богатств, подумалось: «Довольно считать гроши да беречь медные пятаки…»

– Я согла…

Тем временем сзади подкрался Серый волк и нежданно лизнул её в руку огненным языком и следом подложил золотую грушу. Сирота, к счастью, тут же одумалась, не договорила, и насланный морок сорвался с её глаз, а продышавшись, она попросила хозяина вод:

– Дедушка водяной, будьте добры, отпустите нас поскорее, меня дома тётушка ожидает, глаз день и ночь не смыкает.

– Что ж, так тому и быть, сто ершей вам под рубаху на подмогу, – водовик вздохнул. – Пропущу, коль ладно причешешь мою возлюбленную русалку.

– Ну, это дело нехитрое, зовите названую сестрицу.

Спустилась Купава к кромке воды, и из набежавшей волны вынырнула бледная шутовка, вся в тине да в ряске с головы до кончиков хвоста. Принялась девица старательно расчёсывать гребнем длинные волосы, хоть и руки дрожат, а что поделаешь-то? Утомилась, но причесала русые космы шутовки и вдобавок их в косу заплела; хотела уж было воротиться к Серому волку, как мелькнул перед её глазами чёрный плащ, и ухватила Купаву водяная девка, и ну тянуть прямо в глубину. Насилу поспел девице на выручку Волчище, схватил за одёжу бедняжку да на берег вытянул. Заохали да запричитали недовольные водяные жители, да всё же уговор дороже денег: пропустили нежданных гостей.

Купава замерла, крепко вцепившись в шерсть. Серый волк завыл, словно кликал ведомые только ему Высшие силы или ожидал подмоги от своих братьев, притаившихся по гиблым местам вечерних сумерек, и наконец-то сиганул прямиком через речную долину, населённую всевозможными родичами водяного, что тянули свои лапы к путникам, и одним махом перелетел все старицы и протоки, болота да трясины.

Затем дорога привела их в огромный ельник с болотистыми топями; в яркий солнечный день здесь царил полумрак. Огромные серые стволы елей прижимались к Кремнистой дорожке с клоками по краям ярко-зелёной травы и редкими красными ягодами костяники, которые Купава старалась срывать на ходу. Глухари, преданные жители дремучих лесов, что лакомились в брусничнике, разлетались из-под лап волка. Звенящий комар тут кишмя кишел, а куда ни кинь взгляд – жуть, просто жуть. Только протяни руку к зелёной стене – враз с хрустом отхватят по локоть, ведь там ожившие тени несутся: то ли волки, то ли медведи, то ли библейские левиафаны и бегемоты…

Нежданно-негаданно раздавшийся издали пронзительный крик расколол лесную глушь, а буйный вихрь, посланный умелой рукой, принялся нещадно раскачивать вершины деревьев, вокруг всё затрещало да загудело, пахнуло холодом с дальних болот. Старый бор словно прикрыло сверху чёрным плащом, и всё погрузилось во мрак. Боязно стало Купаве, ещё крепче ухватилась она за Волка. Вскоре дорогу путникам преградил престранный незнакомец ростом с крепкий дуб, с руками-ветвями и волосами-листвой, да вот только не отбрасывал он тени. Леший пристально поглядел на них неподвижными глазами и спросил: