– Это были, барышня, покуда цветочки, а впереди нас поджидают ягодки.
– Цветочки? Ужасный Водяной и Леший с хитрым козлом – это цветочки? – переспросила Купава, а сама побледнела, и серые её глаза совсем потухли, как прогоревшие угли.
– Не возжелали тебя губить водяной с лешим – так только, постращали да всякими соблазнами отвлекали, да с пути сбивали, а вот дальше – если попадём к кикиморе в гости, тогда точно милости не жди.
– А можно её как-то обойти дальней стороной?
– Коль с верного пути сойдём – непременно пропадём.
Волк поднялся с земли и бросился вперёд…
* * *
Тем временем тётушка, не дождавшись к вечеру племянницы, стала не на шутку волноваться. Пошла на рынок к знакомым купцам, пока они лавки на ночь не закрыли, и спрашивает:
– Продавала ли сегодня моя племянница груши?
– Не видели, не встреча ли, – откликаются торговцы.
Стала расспрашивать соседей: вдруг они что знают:
– Не встречали ли мою Купаву?
– Нет, но много народу, захватив припасы, пошли разыскивать пропавших брата и сестру в дальние леса, – отвечают земляки.
Тётушка стремглав бросилась к подругам племянницы. Но и тех дома не оказалось, все тоже отправились на поиски заблудившихся в здешних лесах ребят. Делать нечего, вытерла слезу Мария Петровна, письма Купавы не приметила и решила дожидаться племянницу, при этом сама себе выговаривала:
– Вот вырастила на свою голову добрую девочку, теперь не знаю, то ли плакать, то ли радоваться. Кто ни попросит – всем подсобляет, даже пусть и словом добрым, коли сделать ничего не может. Бедные её родители что сейчас сказали бы? Почему вот только разрешения не спросила? Я бы её и так отпустила. Может, побоялась, глупенькая, что я не отпущу? А возможно, с женихом сбежала, вон знакомая пишет из Псковской губернии: мол, в соседнем поместье, в пристойной семье одного барина, младшая дочь Ольга довела жениха до смертельной дуэли, а после без родительского благословения удрала из дома в тёмную ночь с заезжим драгуном. Теперь ищи-свищи её по всем губерниям. Эх, Купава, Купава, где ты, моя милая девочка? Я бы тебя непременно отпустила!
Вскоре уставших путников со всех сторон обступила настоящая непроходимая глушь. Поднявшийся ветер сопровождал их всю дорогу, то подгоняя, то, наоборот, не давая сделать и шага. Вихрь гнул кусты придорожного ивняка, островерхие ели и курчавые сосны. Купава с опаской смотрела по сторонам, прямо во тьму, где шумели бесконечные леса и не видно ни зги, только вой волков да уханье филинов, хотя ей казалось, что она время от времени ясно различает горящие глаза того самого Тёмного гостя. Изредка на пути им попадались столетние берёзы, и только их серые стволы служили хоть каким-то утешением для глаз, напоминая милую родину.
К вечеру в овражке они приметили клубящийся дым, к запаху сосен и елей прибавился посторонний, но такой домашний запах очага. Купава порадовалась скорому приближению жилья: неужели Кремнистая дорога сжалилась над ними и наконец-то даст им хоть маленькую передышку?
Волк остановился. Сверкающая дорога как сквозь землю провалилась – впереди них на полянке росла лишь только зелёная трава-мурава и нет ни тропки, ни стёжки малой. Показывая на струящийся между осинками дымок, зверь сказал:
– Видать, Кикимора варит пиво. Тут её лесная вотчина.
– Кикимора? А я так надеялась на постоялый двор, на горячую воду и нормальный ужин. Может, мы её как-нибудь обойдём, а? Подумай, милый Волчок, ты же всё знаешь в этих местах.
