Нам, словакам, горы и глубокие леса всегда были как-то особенно близки. На севере и западе они образовали границу Словакии. За ними мы чувствовали себя в безопасности. Горы и леса были основным источником словацкого искусства, с ними сочетается вся жизнь словацкого человека. Поэтому и партизанская жизнь не будет далекой, не будет чуждой словакам. Горы и лес – это родной дом для каждого словака и чеха. А наши буржуазные партии этого не понимают. Я думаю, они сами боятся леса. И все же в борьбе против немцев мы могли бы найти общий язык.
Ушияк умолк, достал из кармана пачку сигарет и протянул Мурзину. Тот отказался. Прикурив от зажженной спички, Ушияк затянулся едким дымом.
– Спасибо, Ян, за науку. Хорошо говоришь. А что же все-таки майор Величко сказал?
– Величко говорит, что генерал Голиан и судруг Шмидке на этих днях приедут к нам, в Мартин. Хотят посмотреть, как мы здесь устроились. И еще сказал, что по всей Словакии народ копает окопы, строит противотанковые заграждения и нам тоже надо строить оборону Мартина на своем участке. Он просил, чтобы ты к нему завтра утром приехал.
– Та-ак! Значит, утром в штаб Величко поеду… Если, конечно, немцы…
Мурзин не договорил. Дверь неожиданно распахнулась, и в комнату вбежал запыхавшийся радист Владимир Кучинский.
– Радиограмма с Большой земли! – выпалил он, передавая Ушияку клочок исписанной бумаги.
Скользнув взглядом по строчкам, командир отряда протянул телеграмму Мурзину:
– На, читай, Юрий-братор! Видно, к Величко вместе поедем. И не утром, а прямо сейчас.
– Да-а-а! Задача нелегкая, – задумчиво проговорил Мурзин, прочитав телеграмму. – Слушай, Кучинский, найди-ка шофера и скажи, чтобы подал машину сюда.
– Слушаюсь! – радист лихо повернулся на каблуках и выбежал из комнаты.
– Ну-ка, Юра, прочти телеграмму еще раз, вслух, – попросил Ушияк, когда они остались вдвоем.
– Тут все ясно написано. «Надпоручику Ушияку. Капитану Мурзину… Основании решения штаба партизанского движения приказываем вашему отряду совершить марш границу протектората Моравии. Подготовьте людей действиям территории протектората. Переходом границы разверните партизанскую борьбу Моравии»… А дальше подписи. Строкач. Шверма. Коротченко… Вот тебе, Ян, и регулярная армия.
– Приказ есть приказ. Будем партизанить.
– Значит, ко времени ты мне про леса рассказывал. Будто чувствовал, что не получится из нашего отряда регулярной армии. А ты Моравию-то хорошо знаешь? – спросил Мурзин и внимательно глянул на Ушияка.
– Словакию знаю лучше. Но и в Моравии народ есть. Там городов промышленных много. В Злине крупный завод Бати, в Моравской Остраве угольные шахты, металлургические заводы. Будем связываться с местными подпольными ячейками коммунистов. Конечно, воевать в тех местах труднее, чем здесь, в Словакии. Немцы считают Моравию своей землей. Но, как говорят в России: «Поживем – увидим».
За окном послышался шум подъехавшего автомобиля.
Как договорились накануне, майор Величко прислал к рассвету девять грузовиков и две легковые машины для перевозки партизанского отряда имени Яна Жижки поближе к горам. Пока первая группа из двухсот партизан готовилась к отправке, Мурзин съездил в городскую больницу навестить Николаева, Морозова и комиссара Турского. Но повидаться с ними не удалось. Еще ночью, по распоряжению народного выбора города Мартин, раненых партизан увезли на аэродром «Три дуба», откуда их должны были переправить самолетами на Большую землю. Мурзин вернулся в расположение отряда, когда колонна грузовиков уже трогалась с места. Приказав шоферу пристроиться в хвост, он вытащил карту и отыскал северо-западнее Мартина город Рейские Теплицы. Это был конечный пункт их маршрута. Здесь начинались горы, сплошь покрытые лесами. В пяти километрах от города, где, судя по карте, густой лес уходил в горы от самой дороги, была намечена точка, откуда партизанский отряд должен был начать марш к границе Моравии.
