Когда Иоланда подошла к кассе, Уинстон отступил на пару шагов, пропустив вперед своих голодных друзей. Это была не дежурная улыбка «Добро пожаловать в Бургер-Кинг», – думал он. – Девочка мне что-то пытается сказать. Иоланда избегала взгляда Уинстона. Она принимала заказы его друзей и безотчетно приглаживала пушок на висках, мысленно повторяя про себя брачную мантру, которая передавалась в поколениях черных женщин: Ниггеры ни хера не стоят. Ниггеры ни хера не стоят. «Ниггеры ни хера не стоят».
– Следующий, пожалуйста, – вежливо объявила Иоланда.
Уинстон подошел к кассе и принялся рассматривать меню. Он не торопился, тщательно подбирал слова для первого разговора с женщиной, которая, как он знал, станет любовью всей его жизни.
– Один воппер с сыром, без огурцов, без лука. Два больших сэндвича с курицей, поменьше соуса.
Иоланда повторила заказ в микрофон, подавив дрожь в голосе.
– Еще что-нибудь брать будете, сэр?
Ой, она попалась, влетела в классическую ловушку любого сердцееда!
Иоланда крепко вцепилась в микрофон и мысленно собралась, ожидая услышать неизбежную «кадрильную» фразу.
– Да, большую порцию луковых колец и два яблочных пирога.
Иоланда испытала одновременно облегчение и разочарование. Может, она ему не понравилась? Может, он смотрел вовсе не на нее, а на транспортерную ленту с жирными бургерами за ее спиной? Она посмотрела на шоколадное лицо Уинстона и повторила заказ. Вспомнив свои правила общения с покупателями, Иоланда перешла к картошке-фри и напиткам.
– Хотите попробовать нашу новую картошку-фри с сыром чеддер? Что будете пить?
– Апельсиновую газировку.
– Размер?
– Примерно с тебя.
Иоланда покраснела, но не растерялась ни на секунду.
– Значит, среднюю.
Уинстон засмеялся, наклонился поближе и втиснулся в ее жизнь.
– Ты из Куинса.
В любом другом случае Иоланда попросила бы покупателя отойти в сторону, чтобы она могла принять следующий заказ. Но сейчас она перевела взгляд с лица Уинстона на его руки, удивляясь, какая гладкая у него кожа.
– Откуда знаешь?
– Серьги-дельфины, волосы в мелкую завивку, на руках больше серебра, чем золота. В тебе есть даже что-то от Лонг-Айленда.
Дедуктивные выводы Уинстона были верными, но Иоланда сделала вид, что не впечатлена.
– Да ну?
– Так откуда ты? Холлис? Кью-гарденс?
– Куинс-виллидж, недалеко от железной дороги. Так сойдет?
– Мне все сойдет, кроме Бруклина. Мужик есть?
Иоланда протянула ему руки с целой коллекцией магазинных обещальных колец.
– А можно его послать куда подальше?
– Конверт есть?
Парни из компании Уинстона, стоявшие за его спиной с подносами тепловатых бургеров в вощеной бумаге, ощутили приступ коллективной ревности, более сильной, чем готовы были признать. Они наперебой принялись «подбадривать» его, чтобы завязывал с флиртом.
– Давай прогуляемся, Чаббси, милый!
– О, мисс Крабтри, у меня такая тяжесть на сердце!
– Тяжесть скоро будет у тебя на губах.
– Через минуту что-то тяжелое будет у девочки на коленях.
Уинстон пытался сопротивляться притяжению своей команды. Ему не хотелось поддаться гравитации дружбы, сбиваться в кучу и возвращаться к привычному «да я то, я это». Разговор спасла Иоланда, отметив тяжесть пустоголового балласта, противостоящего невесомости нарождающейся любви.
– Они что, берегут твою невинность?
– Вроде того.
– Имя у тебя есть?
– Борз.
– А как на улице зовут?
– Борзый.
– Я Иоланда.
Иоланда подвинула Уинстону коричневый поднос, забитый едой, которую он не заказывал. Посреди леса картошки-фри свои холестериновые владения обозревала пятисантиметровая фигурка «Короля бургеров». На его копье красовался чек с номером Иоланды, нацарапанным под суммой заказа.
