Поскольку в автобусный парк нас все равно бы не пустили в силу полной закрытости этой организации, Акшагуль попросила, чтобы ей скинули всю имеющуюся по нему информацию на компьютер директора базы. Теперь она изучала бумаги, а я в это время наблюдала за своими новыми коллегами.
С первого взгляда было понятно, что все они – мягко говоря, большие оригиналы, и в ходе совместной работы тому находилось все больше улик. Так, Берик, когда я осталась с ним наедине во дворе базы, принялся жаловаться и с плачем вспоминать о прежних счастливых годах, когда он продавал полосатые черно-белые, а потом красно-полосатые палочки, а затем палочки у них отобрали. Я многое слышала и даже часто сама сталкивалась раньше на дороге с представителями их некогда могущественного торгового клана, которые брали плату за проезд на всех городских путях, но не имела понятия об их внутренней иерархии. По словам Берика выходило, что палочка или, как они называли ее, жезл, была основой их мировоззрения и концептуальных взглядов на будущее человечества, а также единственное, что как-то позволяло определить их принадлежность к мужскому полу. В связи с чем лишение их палочек указом правительства было актом величайшего злодеяния. Через некоторое время после исчезновения палочек на их форме самопроизвольно растаяли знаки отличия в виде накладных погон и прочих цацек, которыми они любили себя наряжать, а затем все деятели клана осипли и стали говорить женскими либо детскими голосами. На этом их вырождение не закончилось, о чем я могла наглядно судить по яркому представителю древнего и когда-то знаменитого клана.
Расчувствовавшись, Берик захотел в туалет. При этом выяснилось, что, согласно древнему регламенту их клана, продавцам красно-полосатых палочек разрешено мочиться только сидя, высунувшись наружу из легкового автомобиля. Он принялся бегать по двору базы, нашел служебную «Приору», забрался в нее без разрешения и, нимало не стесняясь окружающих, сотворил акт облегчения у всех на виду. После этого он успокоился и ожидал выезда на трассу в полном молчании.
Четвертый участник нашей миссии, Неуязвимый Дастан, вообще никак себя не проявлял в общем деле. Он рыскал по базе, подбирал окурки, клянчил еду у местных работников и всей своей внешностью демонстрировал состояние абсолютной праздности. Учитывая его героическое прошлое, для нас это было самой лучшей моделью поведения Дастана.
Акшагуль завершила бумажный этап работы и вышла к воротам базы в некоторой задумчивости.
– Дело явно нечистое, – сказала она. – Автобусный парк №26 перевозит девяносто процентов пассажиров двухмиллионного города, имеет на балансе несколько тысяч транспортных средств, но при этом по всем документам проходит как безнадежно убыточная организация. У них нет ни прибыли, ни доходов, ни закупок, и при этом они умудряются эффективно функционировать. Этого дела так оставлять нельзя. Да, и еще, директор подарил мне фотографии пропавших работников.
С помятого листа обычной офисной бумаги, на нас глядели два распечатанных на цветном принтере лица мужчин лет сорока, явно не отягощенных разумом и заботами. Мы внимательно их изучили, запомнили и вышли, наконец, на трассу.
Поскольку недалеко от базы находилась остановка, и к ней как раз подошел автобус 101-го маршрута, мы вошли в него и принялись наблюдать за водителями.
