Уроборос.
Ты наверное даже не знаешь что это такое.
Почему же тогда мой товарищ исписал три тетради стихами ради одного поцелуя, а я пишу тебе рассказы без надежды вообще ни на что?
Что ты сделала с нами?
Люблю мыслить логически. Ты – пассажирка. Такая же как мы, и, так же как и нам, тебе интересно кто едет в поезде. Куда они едут, зачем, что у них в голове, ведь мечты так интересны. Не знаю насчет товарища, но когда я смотрю на людей из за иллюминатора космической станции моей головы, и вижу кого то кто машет мне рукой в ответ, я бросаю всё и лечу им на встречу.
Обычно, из этого ничего не получается.
У тебя большая несчастная любовь которая для тебя так важна, для меня ты совсем еще девочка, и я уже не верю в чудеса.
Поезд едет дальше, и мы смотрим друг на друга, а точнее, я смотрю на тебя, ты же ведь не писатель, ты видишь мир как нормальный человек а не чрез призму отчуждения, чтобы ты мне не говорила, смотрим и едем, колёса стучат, и да, я должен признаться что были моменты когда я тебя хотел, был одурманен тобою, когда я хотел схватится за стоп-кран и потянуть его вниз чтобы колеса скрижали, поезд остановился, и все бы упали кроме нас двоих. Тогда мы бы взялись за руки, выпрыгнули на рельсы и пошли через туннель, прижимаясь к стене когда мимо проходили бы поезда. Мы не знали бы куда мы выйдем, мы бы лишь знали что мы идём.
Я предложил тебе это. Ты отказалась.
Что же? Я всего лишь писатель.
Моя станция. До свидания. Спасибо за всё.
Чэнь Лэй видела прекрасное во всём. В непрекращающемся дожде вечно падающим на ночной Гонконг, в тревожных лицах уличных торговцев за полицейским периметром, в изувеченным теле лежащим на асфальте. Она смотрела своими модифицированными глазами на то как вода смывала кровь из под трупа и думала о том насколько недолговечна жизнь, особенно жизнь заезжих дилеров-одиночек достаточно наглых чтобы промышлять на территории Триады.
У трупа были сломаны руки и ноги, открытые переломы из которых торчали кости сквозь окровавленный пуловер и спущенные до трусов штаны, а шея свернута так что вместо лица на Чэнь Лэй смотрел затылок. В этом ужасе была своя эстетика. Асимметрия, красота уродливости.
Чэнь Лэй знала что на самом деле всё было не так, что она должна была быть отвращена, но чёрный софт в мозгу который перерабатывал все её ощущения («FakkUgly», v5.5), в том числе визуалку с искусственных глаз, работал на А с плюсом.
Прекрасное было во всём.
К ней подошёл Инспектор Лок. Дождь стекал с полей его шляпы, капли отскакивали от плеч коричневой полушинели, под глазами – синие круги. В руках он держал два закрытых бумажных стакана кофе из Smartcoffee за углом. Он протянул один из стаканчиков Чэнь Лэй. Она взяла кофе и какое-то время они молча пили, стоя плечом к плечу.
Горячий кофе неприятно обжигал губы и язык, но кофе был кофе. В этом неудобстве тоже было какое-то наслаждение. Чэнь Лэй сделала глоток побольше. Да, «FakkUgly» однозначно стоил тех 15 штук которые ей пришлось за него отстегнуть.
– Походу, самоубийство, – сказал Инспектор Лок.
Чэнь Лэй промолчала.
– Почему этим Секция 5 интересуется, Ведьма? – спросил он.
– Не называй меня так.
Неловкая пауза. У Лока были мужественные скулы, а глаза заманчиво святились оранжевым светом. Но, нет. Между ними всё давно было кончено. Да и то что у них было сложно было чем-либо назвать. Страсть. У кого не бывает.
